Восток в философско-исторической концепции К. Маркса и Ф. Энгельса

В свете этого становится понятной характеристика азиатского деспотизма, данная В.И. Лениным: «Всем известно, что подобного рода государственный строй обладает очень большой прочностью в тех случаях, когда в экономике данной страны преобладают совершенно патриархальные, докапиталистические черты и ничтожное развитие товарного хозяйства и классовой дифференциации»[177]. Не товарное производство и не классовая дифференциация (их развитие ничтожно!) определяют сущность восточного общества – таков основной смысл данной характеристики азиатского деспотизма.

Вернемся, однако, к мыслям Ф. Энгельса о Востоке из работы «Франкский период». Государство, говорит он, возникает не из среды общин. Это также существенно новое положение. Оно прямо противоречит тому объяснению генезиса государства, которое давалось раньше в соответствии с патриархальной теорией. Согласно этой теории, государство возникает в результате расширения семей и общин и, таким образом, порождается самим миром общин. Теперь же Ф. Энгельс стоит на той точке зрений, что государство является внешней по отношению к общинам силой. Это означает разрыв с патриархальной теорией в вопросе о генезисе восточного государства.

Бесспорно, Ф. Энгельс учитывает здесь критику патриархальной теории, которую развернул Л. Морган в своей работе «Древнее общество». Вот одно из рассуждений Моргана на этот счет: «Происхождение общества так упорно начиналось с моногамной семьи, что наше утверждение о сравнительно недавнем возникновении этой формы кажется какой-то новостью. Авторы, исследовавшие происхождение общества с философской точки зрения, затруднялись представить себе его существование без семьи как его единицы, а самую семью иначе как моногамной. Они полагали также необходимым считать, что брачная пара составляла ядро группы лиц, часть которых была рабами, а все – несвободными, т.е. они приходили к заключению, что первое организованное общество началось с патриархальной семьи. Она была действительно древнейшей формой этого учреждения, найденной нами у латинских, греческих и еврейских племен. Отсюда, по аналогии, патриархальная семья в ее латинской или еврейской форме была объявлена типической семьей первобытного общества, причем сущностью этого организма считалась отцовская власть.

Существование рода, каким он был в позднейшем периоде варварства, признавалось, но он ошибочно считался возникшим позже моногамной семьи…, исходя из положения, что моногамная семья была единицей организации социальной системы, род считался соединением семей, племя – соединением родов и нация – соединением племен. Ошибка заключалась в первом предположении»[178].

Не семья, говорит Морган, развилась в род и т.д., а род был такой ячейкой первоначального общества, из разложения которого возникли различные формы семьи. Государство, в соответствии с таким взглядом на первобытную историю, не может быть понятно как результат далеко зашедшего процесса разрастания семей, хотя так считалось ранее. Политическая организация, отмечал Морган, основывается на территории, а не на отношениях родства.

Таким образом, отказ Ф. Энгельса от патриархальной концепции восточного государства имел свои научные основания. Но отсюда вытекала необходимость преодолеть все связанные с ней выводы, в частности – представление о существовании государственной собственности на землю на Востоке. В этом плане показательно отношение К. Маркса к идеям М.М. Ковалевского, издавшего в 1879 г. книгу «Общинное землевладение, причины, ход и последствия его разложения». Хотя в целом концепция книги вызвала у К. Маркса целый ряд принципиальных возражений, рассуждения М. Ковалевского об отсутствии на Востоке государственной собственности на землю[179] не встретили критики со стороны К. Маркса, ранее разделявшего общее представление о национализации земли в Азии. Больше того, конспектируя книгу М. Ковалевского, К. Маркс методично исправлял терминологическую непоследовательность автора, заменяя «владение» на «собственность» всюду, где речь идет об отношении сельских общин к земле[180].

Заметим, что в советском востоковедении довольно широкое признание получает точка зрения, согласно которой собственность древневосточного царя на землю не более, чем миф[181]. Все это означает, что в восточном обществе господствующие лица живут не за счет ренты, а за счет государственных налогов. Понятие «рента – налог» потеряло право на существование. В 1890 г. Ф. Энгельс писал о неправомерности отождествления крестьянского налога на Востоке с рентой[182].

Следовательно, основная форма эксплуатации непосредственных производителей на Востоке (отчуждение прибавочного продукта крестьянского труда в пользу государства) вовсе не связана с монопольным обладанием господствующих лиц средствами производства, что является дополнительным свидетельством ее доклассовой природы.