Восток в философско-исторической концепции К. Маркса и Ф. Энгельса

В этих суждениях В.Н. Никифорова многое, по нашему мнению, нуждается в дополнительных разъяснениях. На чем основывается утверждение, что «Маркса в его поисках интересовали главным образом остаточные формы первобытно-общинных отношений»? Не был ли интерес к восточной общине связан главным образом с желанием распознать оригинальную социальную систему – систему сельских общин? Не касалось ли открытие Л. Морганом «древнего общества», в первую очередь той эпохи, которая в 50 – 70-х годах рассматривалась К. Марксом как природная история, предшествующая история Востока? Не имели ли дело этнограф Л. Морган и К. Маркс как автор концепции азиатского способа производства с двумя разновидностями архаических (первобытно-общинных) отношений?

Мы знаем ответ В.Н. Никифорова только на последний вопрос, и он категорически отрицательный: «После открытия архаической (первобытно-общинной формации) бывшая отдельная азиатская формация становится, по Н.Б. Тер-Акопяну, уже не отдельной, а последним этапом, частью формации архаической. Предмет не может существовать одновременно как часть другого и как вполне независимое, равноценное ему целое»[195]. Однако вовсе не ясно, почему античное общество может быть этапом вторичной формации, не превращаясь в нечто ей «равноценное» и от нее «независимое», а восточное общество не может выступить в аналогичной роли по отношению к первичной формации. Однопорядковым, логически «равноценным» понятию восточного общества К. Маркс считал понятие общинно-родового общества, а не архаической формации. По отношению к архаической формации восточное общество, как и общинно-родовое, являются именно находящимися в зависимости от целого частями. Не принимая этого во внимание, В.Н. Никифоров[196] и Ю.В. Качановский[197] рассматривают высказывания К. Маркса и Ф. Энгельса о «домашнем рабстве» и «поголовном рабстве» на Востоке как подтверждение своего тезиса о том, что основоположники марксизма долгое время испытывали внутреннюю борьбу между представлением о глубоком своеобразии Востока и стремлением к интерпретации древневосточных общественных отношений как рабовладельческих. По их мнению, эта борьба завершилась победой концепции рабовладения.

Мы должны, однако, напомнить, что «домашнее рабство» было для К. Маркса и Ф. Энгельса одной из черт, характеризующих патриархальные отношения. «Поголовным рабством» К. Маркс назвал всеобщую зависимость производителей на Востоке от государства, верховного собственника земли. Позже, уточняя, Ф. Энгельс писал, что на Востоке эксплуатация в своей преобладающей форме основывается не столько на экспроприации земли у масс, сколько на апроприации их личности[198]. Все это не противоречит концепции азиатского способа производства, а подтверждает ее.

К. Маркс о переходе от первичной формации к вторичной

Заключительный этап научной деятельности К. Маркса и Ф. Энгельса отмечен также обострением интереса к проблеме выхода из восточного состояния. К. Маркс установил, что восточное общество, представляющее собой последний этап первичной формации, может обладать высокой жизнеспособностью потому, в частности, что его базу составляет земледельческая община – архаическое образование, достигшее гармонического сочетания общественных и частных интересов индивидов на основе преобладания первых (дуализм общины).