Вот так мы теперь живем

– Что это все означает, Феликс? Ты должен мне сказать. Все равно рано или поздно придется. Доверься матери.

– Мне так худо, матушка.

– Тебе будет лучше, когда ты встанешь. Что ты делал прошлой ночью? Что сталось с твоим замыслом? Где твои вещи?

– В клубе… А сейчас лучше уйди и пришли ко мне Сэма.

Сэмом звали мальчика-слугу.

– Хорошо, я уйду, но, Феликс, ты должен рассказать мне все. Что случилось?

– Ничего не вышло.

– Но почему не вышло?

– Я не уехал. Что толку спрашивать?

– Сегодня утром ты сказал, что мистер Мельмотт узнал о вашем плане.

– Я так сказал? Стало быть, наверное, так и есть. Ох, матушка, мне хочется умереть. Все бесполезно. Я не буду вставать к обеду. Останусь здесь.

– Тебе надо что-нибудь съесть, Феликс.

– Сэм подаст сюда. Скажи, пусть принесет разбавленного бренди. Мне так худо от всего этого, что я совершенно без сил. Не могу сейчас разговаривать. Если он принесет бутылку содовой и немного бренди, я все тебе расскажу.

– Где деньги, Феликс?

– Я потратил их на билет, – ответил он, стискивая виски.

После этого мать ушла, решив, что позволит сыну лежать до завтрашнего утра, но, после того как он взбодрится по собственному рецепту, стребует с него объяснения. Слуга сбегал за бренди и содовой, и Феликс, пообедав в постели, сумел наконец забыться сном.

– Он заболел, маменька? – спросила Гетта.

– Да, душа моя.

– Может быть, надо послать за доктором?

– Нет, душа моя. Завтра ему будет лучше.

– Маменька, думаю, тебе станет легче, если ты мне все расскажешь.

– Не могу, – ответила леди Карбери, заливаясь слезами. – Не спрашивай. Что проку спрашивать? Все очень, очень плохо. Мне нечего сказать, кроме того, что я разорена.

– Он что-нибудь сделал, маменька?

– Нет. Что он мог сделать? Откуда мне знать, что он делает? Он ничего мне не говорит. Не спрашивай меня больше ни о чем. О боже, лучше бы мне остаться бездетной!

– Ах, маменька, ты про меня? – Гетта подбежала к матери и опустилась на диван рядом с ней. – Маменька, скажи, что ты не про меня.

– Тебя это затрагивает так же, как меня и его. Я жалею, что не осталась бездетной.

– Ах, маменька, не будь ко мне так жестока! Разве я плохая дочь? Разве не стараюсь тебе помогать?

– В таком случае выйди за своего кузена, Роджера Карбери. Он хороший человек и может о тебе позаботиться. По крайней мере, ты добудешь дом для себя и друга для нас. Ты не такая, как Феликс. Ты не играешь в карты и не пьешь – потому что ты девушка. Но ты упрямая и ничего не хочешь для меня сделать.

– Маменька, по-твоему, я должна выйти замуж без любви?

– Любовь! Была ли у меня любовь? Много ли ты видишь вокруг этой твоей любви? Отчего тебе его не любить? Он джентльмен и хороший человек – мягкий и добрый. Он посвятит всю жизнь заботам о твоем счастье. Ты считаешь Феликса очень дурным.

– Я никогда так не говорила.

– Но подумай, не причиняешь ли ты мне такую же боль отказом сделать для нас то, что в твоих силах? Однако у тебя и мысли нет пожертвовать ради других даже своей фантазией.

Гетта тут же встала с дивана. Мать снова ушла наверх, а Гетта задумалась над ее словами. Правильно ли выйти за одного, когда любишь другого? Правильно ли вообще выходить замуж исключительно для блага семьи? Тот, за кого она может выйти, – человек, боготворящий землю под ее ногами, – и впрямь таков, как говорит ее мать. И даже лучше. Мать говорила о его доброте и мягкости. Гетта знала, что он к тому же отважен и благороден. Именно к нему она прибегла бы сейчас за советом, не будь он в нее влюблен. Гетта многим пожертвовала бы ради матери. Будь у нее деньги, она бы рассталась с ними без колебаний. Время, душевные склонности, мечту о счастье и даже жизнь – все это она отдала бы. Она согласилась бы обречь себя на нищету, одиночество, горестные сожаления – но только не связать свою жизнь с нелюбимым.

– Не знаю, что тут объяснять, – сказал Феликс матери.

Она спросила, почему он не уехал в Ливерпуль, помешал ли им Мельмотт, сообщила ли Мари, что отец ее задержал или что она сама передумала. Однако Феликс не находил в себе силы сказать правду или хоть что-нибудь близкое к правде.

– Ничего не вышло, – объявил он. – И разумеется, меня это подкосило. Да, я действительно выпил немного шампанского, когда узнал. Поди выдержи такой удар. Мне сообщили в клубе. Не знаю, что дальше на меня нашло. Я был не в себе. Я правда собирался ехать, вот билет, если не веришь. Я заплатил за него тридцать фунтов. Сдача должна быть в кармане. Не забирай ее, это все мои деньги.

Разумеется, он не упомянул деньги Мари и те, что получил от Мельмотта, а поскольку мать о них не знала, то и не могла возразить. Больше ничего она от сына не добилась, но была уверена, что скоро узнает все от других.