Вот так мы теперь живем

– Я намерен им показать, что к чему, – говорил Мельмотт, расхаживая по комнате. – Мой девиз – услуга за услугу. Я – им, они – мне. Не каждый бы согласился потратить десять тысяч фунтов на частный прием для государственного гостя. Я не знаю никого, кому это по силам. Они мне ничего толком дать не могут. Слава богу, они мне не нужны. Но я требую уважения. Принц вел себя со мной по-свински, Альфред, и в понедельник я воспользуюсь случаем ему об этом сказать. Полагаю, человек имеет право говорить у себя дома со своими гостями.

– Если вы скажете принцу что-нибудь, что ему не понравится, вы можете проиграть выборы.

– К дьяволу выборы, сэр. Я баллотируюсь как делец, не как придворный – как человек, понимающий коммерцию, а не как прихлебатель принца. У вас в Англии еще не все это понимают, но я ничуть не ниже любого принца.

Лорд Альфред, глядя на него, вспомнил старый герцогский дом и поежился.

– Скоро я им всем покажу. Сегодня ж я им показал, а? Мне сказали, у лорда Де Гриффина доход шестьдесят тысяч годовых. Что такое шестьдесят тысяч? Разве он не побежал по моему слову как миленький? Разве я не заставил их всех сделать, что хочу? Вы вечно пытаетесь меня учить, но я знаю людей получше многих из вас, кто много о себе мнит.

Это тянулось целую длинную сигару, и позже, медленно идя к дому на Маунт-стрит, лорд Альфред мучительно думал, нет ли у него способа вырваться из нынешней кабалы.

«Скотина! Боров! Хам!» – снова и снова повторял он про себя.

Глава LV. Церковная благотворительность

Успех Мельмотта, богатство Мельмотта, прошлое Мельмотта много обсуждали в Суффолке. Он побывал здесь во плоти, а как известно, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Он останавливался в Кавершеме, многие здесь знали, что мисс Лонгстафф живет сейчас в его лондонском доме. О продаже Пикеринга написали все суффолкские и норфолкские газеты. Слухи о былых мошенничествах Мельмотта и шаткости нынешнего его положения повторяли не реже, чем слухи о несметности его капиталов. О побеге мисс Мельмотт тоже напечатали в газетах, и, хотя сэра Феликса не признавали «настоящим суффолкцем», он был связан с графством своей фамилией, и по этой причине тоже все связанное с Мельмоттами принималось местными близко к сердцу. Суффолк очень старомоден. Суффолку в целом не нравилось мельмоттство. Суффолк, который, боюсь, неисправимо консервативен, не верил в Мельмотта как в консервативного члена парламента. Суффолк краснел за Лонгстаффов и осуждал продажу Пикеринга, и особенно продажу Пикеринга Мельмоттам. Сразу припомнили, что еще вчера, по суффолкским меркам, Лонгстаффы были торговцами. В целом Суффолк был свято убежден, что Мельмотт обобрал до нитки каждого акционера Франко-австрийской страховой компании.

Как-то утром мистер Хепуорт был у Роджера, и они обсуждали Мельмотта, вернее – неудавшееся похищение.

– Я ничего об этом не знаю и спрашивать не намерен, – сказал Роджер. – Разумеется, когда они были здесь, я слышал, что он хочет на ней жениться. И у меня сложилось впечатление, что она готова за него выйти. Дал ли отец согласие, я не интересовался.

– Судя по всему, не дал.

– Такой брак стал бы худшим несчастьем для них обоих. Мельмотт, вероятно, обанкротится со дня на день, а у моего кузена мало что нет ни шиллинга, он еще и спустит любые деньги, какие попадут ему в руки.

– Так вы думаете, Мельмотт окажется пшиком?

– Пшиком! Разумеется, он пшик, богат он или беден. Вульгарный прощелыга от начала и до конца, ничтожество, о котором нам с вами и говорить бы не стоило, не будь его карьера знаком нынешнего упадка. Куда мы катимся, если такого принимают с почетом в наших домах?

– В некоторых домах, – напомнил его друг.

– Нет, не так. Мы с вами можем не пускать его на порог, но не мы с вами задаем пример нации. Те, кто задает ей пример, ходят на его пиры и в ответ принимают его у себя. И притом законодатели моды знают или, по крайней мере, думают, что он достиг нынешнего положения, превзойдя в аферах всех других аферистов. К чему это естественно ведет? Люди примиряются с мошенничеством. Сами они намерены быть честными, но бесчестность их уже не ужасает. Следом приходит зависть к тем, кто богатеет с одобрения света, и естественное желание делать то, что свет одобряет. Мне думается, существование Мельмотта несовместимо со здоровым порядком вещей.

В тот вечер Роджер обедал у епископа Элмхемского. Обсуждали вновь того же персонажа, но уже по другому поводу.

– Мистер Мельмотт пожертвовал двести фунтов Обществу помощи младшим священникам, – сказал епископ. – Мне думается, он не мог найти деньгам лучшего применения.

– Пыль в глаза! – ответил Роджер, который последнее время смотрел на мир очень мрачно.

– Деньги не пыль, друг мой. Полагаю, он и впрямь их заплатил.

– А я вот сомневаюсь.

– Наши сборщики церковной благотворительности обычно довольно суровы – они не смолчат, если подписчик не сделает обещанный взнос. Думаю, они приложат усилия, чтобы получить деньги во время выборов.

– И вы думаете, что деньги, полученные таким образом, делают ему честь?