Вот так мы теперь живем

– Дамаск, – сказала она, когда он вернулся, – одно ясно. Мы не можем ехать.

– После всей суеты, которую ты развела!

– Да, очень жаль, что эта девица у нас. Ты ведь знаешь, что она выйдет за одного из этих?

– Мне вчера сказали. Однако Брегерт не из Мельмоттовой братии. Говорят, неплохой малый. Вульгарный и все такое, но ничего дурного за ним нет.

– Он еврей. И ему семьдесят, и он ужасно красится.

– Да хоть бы восемьдесят, тебе-то что за печаль? Так ты твердо решила не ехать?

Однако леди Монограм еще ничего не решила. Она очень дорого заплатила за билет и с той скаредностью, которая сопутствует транжирству, цеплялась теперь за ненужное приобретение. Саму ее злодейства Мельмотта нисколько не занимали. Что он богатеет ежедневным грабежом несчастных, леди Монограм считала само собой разумеющимся с первого дня, как о нем услышала. Она вообще не очень понимала разницу между махинациями и коммерцией. Леди Монограм боялась другого: оказаться в толпе неудачников, которые подъедут к дверям, даже, возможно, войдут и будут толкаться на каком-то жалком приеме и не увидят ни императора, ни принца! Однако узнать на следующее утро, что император, принцы, принцессы, герцогини, послы, кабинетные министры и вообще все приличные люди там были – иными словами, что свет закрыл глаза на Мельмоттовы злодейства, – будет еще хуже. Весь обед леди Монограм просидела с мужем и мисс Лонгстафф. Она не могла свободно обсуждать то, что ее тревожило. Мисс Лонгстафф оставалась гостьей Мельмоттов, хоть и перебралась к Монограмам на день-два. Тут леди Монограм пришла в голову ужасная мысль. Что делать с Джорджианой, если вся Мельмоттова империя в одночасье рухнет? Разумеется, мадам Мельмотт не заберет девицу обратно, если ее мужа уведут в тюрьму.

– Полагаю, ты едешь, – сказал сэр Дамаск, когда дамы выходили из комнаты.

– Разумеется, мы поедем… примерно через час, – ответила леди Монограм в дверях, взглядом упрекая его за неосторожность.

– Потому что, знаешь ли… Если я тебе нужен, я останусь, а если нет, то поеду в клуб.

– Как я могу сказать прямо сейчас? Клуб сегодня подождет.

– Ладно. Просто скучно торчать дома одному.

Тут мисс Лонгстафф спросила, что происходит.

– Есть какие-то сомнения, что мы едем?

– Не могу сказать. Я в расстройстве чувств и не понимаю, как быть. Вроде бы говорят, что император не приедет.

– Вздор!

– Тебе легко отмахнуться, дорогая, – сказала леди Монограм, – но так говорят. Мельмотт – очень большой человек, но… бывает, что-то выясняется и от кого-то все отворачиваются. Тебе лучше закончить туалет. Я тоже закончу, но не двинусь с места, пока не узнаю, что император там.

И она спустилась к мужу, который в одиночестве утешался сигарой.

– Дамаск, – сказала леди Монограм, – ты должен выяснить.

– Что выяснить?

– Там ли император и принц.

– Отправь Джона, пусть спросит, – предложил муж.

– Он точно наделает каких-нибудь глупостей. Если поедешь ты, то все выяснишь за минуту. Возьми кэб. Просто зайдешь в дверь и увидишь, что и как. На твоем месте я бы прямо сейчас и поехала.

Сэру Дамаску, при всей его покладистости, поручение совсем не понравилось.

– Отчего ты не хочешь ехать? – спросила жена.

– Ну знаешь ли! Зайти к человеку и спросить, там ли другие гости, прежде чем ехать самим! Так не делается, Джу.

– Гости! Скажешь тоже! Император и королевская семья! Как будто это обычный прием! Такого, верно, никогда прежде не случалось и больше не случится. Если не поедешь ты, поеду я.

Сэр Дамаск с полминуты вздыхал и курил, затем пообещал съездить. Он высказал много возражений. Все это ужасная канитель и тоска смертная. Он век бы не видел императоров и принцев. У него эта дребедень уже в печенках сидит. Лучше бы он пообедал в клубе и послал записку, что все отменяется. Однако в конце концов он покорился, и жена вышла, чтобы послать за кэбом. Кэб подъехал, но сэр Дамаск все равно не двинулся с места, пока не докурил свою большую сигару.

Из дому он вышел в одиннадцатом часу и, доехав до Гровенор-сквер, сразу увидел, что прием идет. Дом был ярко освещен, у дверей толпились слуги, полплощади уже запрудили кареты. К дверям он добрался не сразу и здесь приметил королевские ливреи. Сомнений не оставалось. Император, принцы и принцессы на месте. Насколько сэр Дамаск мог заключить, обед прошел успешно. На то, чтобы выбраться назад, ушло еще какое-то время, и домой он вернулся почти к одиннадцати.

– Все в порядке, – сказал он жене. – Они там.

– Ты уверен, что император там?

– Насколько могу быть уверен, не видев его своими глазами.

Мисс Лонгстафф присутствовала при разговоре и возмутилась той напраслиной, которую возвели на ее друзей.

– Не понимаю, – сказала она. – Разумеется, император там. Все уже месяц знали, что он приедет. Что ты выдумала, Джулия?

– Дорогая, позволь мне самой разбираться со своими делами. Да, я сглупила. Но у меня были причины. А теперь, Дамаск, если карета ждет, думаю, пора ехать.