Вот так мы теперь живем

Тем не менее Мельмотт еще не решил, видеться ли с клерком. Его клерк – это его клерк. Возможно, лучше сперва отправиться в Сити, а Кроллу через слугу передать, чтобы ждал его возвращения. Снова и снова Мельмотту помимо воли приходила мысль о бегстве, но, сколько он ее ни обдумывал, ясно было, что бежать невозможно. А если он намерен стоять твердо, то не должен бояться никого, с какими бы громами и молниями тот ни пришел. Рано или поздно кто-нибудь явится с громами и молниями – так почему не Кролл? Мельмотт прислонился к комоду, держа бритву в руке. Так легко разом со всем покончить! Затем он позвонил в колокольчик и велел провести Кролла к нему в комнату.

Следующие три-четыре минуты показались вечностью. Мельмотт от волнения совершенно забыл, что не смыл с лица пену. Однако он не мог унять тревогу. Он сражался с ней на каждом шагу, но она брала верх. Когда в дверь постучали, Мельмотт набрал в грудь воздуху и хрипло сказал: «Войдите». Кролл мягко и очень медленно отворил дверь. С первого взгляда Мельмотт узнал сумку у клерка в руке – ту, в которой вчера оставил Брегерту бумаги, – и по ее форме определил, что они внутри. Кролл завладел теми самыми документами, на которых стоит его поддельная подпись! Надежды больше нет, нет шанса, что Кролл останется в неведении.

– Ну, Кролл, – сказал Мельмотт, выдавливая улыбку, – что привело вас ко мне в столь ранний час?

Он был бледен как смерть и никакими усилиями не мог сдержать дрожь.

– Герр Брегерт пришел ко мне вчера поздно вечером, – сказал Кролл.

– Ох!

– И попросил отнести это вам обратно.

Кролл говорил очень тихо, пристально глядя хозяину в лицо, однако ни в его тоне, ни в выражении угрозы не ощущалось.

– Ох! – повторил Мельмотт.

Даже ради спасения от всех грядущих бед он не сумел бы сейчас хорохориться, но вмиг понял все. Брегерт пришел к Кроллу после его, Мельмотта, отъезда из Сити, выяснил, что подписи сфабрикованы, и решил вернуть ему поддельные документы. Мельмотт знал Брегерта как добряка, но не мог поверить в такую душевную щедрость. Судя по всему, гром еще не грянул.

– Мистер Брегерт пришел ко мне, – продолжал Кролл, – потому что одной подписи недостает. Было очень поздно, так что я забрал документы домой. Я пообещал, что отнесу их вам утром.

Оба, Брегерт и Кролл, знают, что он подделал документы, но какое ему, Мельмотту, до этого дело, раз друзья решили его не обличать? Он хотел вернуть бумаги, и вот они здесь! Сейчас трудность заключалась в том, чтобы говорить с подчиненным, уличившим его в подлоге. Он не мог говорить. Для такого нет правильных слов.

– Это была тяжкая комиссия, мистер Мельмотт, – сказал Кролл.

Мельмотт попытался изобразить улыбку, но только осклабился.

– Я не вернусь на Эбчерч-лейн, мистер Мельмотт.

– Не вернетесь в контору, Кролл?

– Не вернусь. Те маленькие деньги, что мне причитаются, вы их мне отправите. Прощайте.

И мистер Кролл после двадцати лет службы навсегда расстался с хозяином. Можно предположить, что герра Кролла удручало более грядущее банкротство патрона, чем его вина. Однако он повел себя довольно благородно – заметил лишь, что увидеть свою подпись, пять раз написанную чужой рукой, – «тяжкая комиссия».

Мельмотт открыл сумку и перебрал бумаги. Он расписался за Мари во всех шести местах, где требовался ее росчерк. Каждый следовало заверить, и здесь мошенник допустил промах. Он написал фамилию Кролла пять раз – одна фальшивая подпись осталась незаверенной! Снова он собственной небрежностью подтолкнул себя к гибели. Порой думается, что честно вести дела может любой дурак, а вот мошеннику нельзя и на мгновение терять бдительность!

Мельмотт хотел получить бумаги назад и получил. Велика ли важность, что Брегерт и Кролл знают о его преступлении? Если бы они хотели предпринять юридические шаги, то не стали бы возвращать ему документы. Брегерт, полагал Мельмотт, будет молчать, если только его финансовые интересы не потребуют разгласить тайну, что крайне маловероятно. Однако в Кролле он был вовсе не так уверен. Кролл сказал, что уходит от него, а значит, скорее всего, наймется к конкуренту и станет прежнему хозяину врагом. У Кролла не будет причин хранить его секреты. Даже если их разглашение не принесет денежной выгоды, это может быть способом завоевать расположение нового хозяина. Кролл его выдаст.

Но что с того? Девчонка – его родная дочь! Деньги – его собственные деньги! Кролл был его собственным клерком! Это не подлог, не воровство, не присвоение чужого. Мельмотт, думая о своем поступке, почти гордился им. Если уничтожить улики, сам факт ничем ему не повредит. Но улики надо уничтожить. Поэтому он отнес сумку с бумагами в кабинет, затем позавтракал – и уничтожил улики с помощью газового рожка.