Вот так мы теперь живем

– Ах, вы очень добры. Мы крепче всего привязываем к себе друзей, принимая то доброе, что они для нас делают. Вы говорите, будто я вам нужна, потому что я так отчаянно нуждалась в вашей помощи. Когда я уеду, вы всего лишь останетесь без почти ежедневных хлопот, а я утрачу единственного друга.

– Леди Карбери, когда я сказал, что вы мне нужны, я имел в виду нечто большее. Два или три месяца назад я просил вас стать моей женой. Вы мне отказали, главным образом, если я верно догадываюсь, из-за вашего сына. Обстоятельства изменились, и теперь я повторяю свое предложение. Я пришел к убеждению – не без некоторых сомнений, ибо вам следует знать все, – тем не менее я пришел к убеждению, что такой брак сделает меня счастливым. И я не думаю, дорогая, что он сделает несчастной вас.

Все это было сказано так тихо и спокойно, что до леди Карбери не сразу дошел смысл его слов. Разумеется, мистер Брон повторил предложение руки и сердца, но таким тоном, что ей почти казалось, будто он говорит не всерьез. Не то чтобы она вообразила, будто он шутит или делает ей глупый комплимент – такое было бы невозможно. Однако леди Карбери так плохо думала о себе, так устала от собственного мелочного тщеславия, что не верила услышанному. Как такой человек может хотеть, чтобы она стала его женой? В эти минуты леди Карбери думала о себе хуже, а о мистере Броне лучше, чем они оба того заслуживали. Она сидела молча, не в силах поднять глаза, а он, откинувшись в кресле, не спускал с нее пристального взгляда.

– Итак, что вы об этом думаете? – спросил мистер Брон. – Я полюбил вас еще больше после того, как вы мне отказали, так как полагал, что вы сочли неправильным обременять меня вашим сыном.

– Да, причина была в этом, – почти шепотом ответила она.

– Но я еще больше буду вас любить, когда вы примете мое предложение – если вы его примете.

Вся прошлая жизнь пронеслась перед ее глазами. Честолюбивые устремления юности, заставившие ее искать лишь материального благополучия, жестокость мужа, вынудившая от него бежать, возвращение к домашнему деспоту, клеветнические пересуды, которые больно ее ранили, хотя она не признавалась в этом даже себе, затем попытка жить в Лондоне, литературные успехи и провалы, мотовство сына – ни в чем этом не было счастья или хотя бы утешения. Даже расточая улыбки, она и на миг не забывала про бремя своих забот. Неужели теперь для нее возможно то спокойствие, какое дает надежный якорь? Потом ей вспомнился первый поцелуй – или попытка поцелуя, – когда она, гордясь своим превосходством, мысленно назвала мистера Брона любвеобильным старым ослом. Теперь леди Карбери так о нем не думала. То ли тогда она была права, а с тех пор его чувства, почти что самая его натура переменились, то ли он правда любил ее с самого начала – этого она сказать не могла. Мистер Брон молчал, и ей следовало дать ему ответ.

– Вы наверняка недостаточно подумали, – сказала она.

– Я очень много об этом думал. Я думал об этом по меньшей мере полгода.

– Против меня столько всего!

– Что против вас?

– В Индии обо мне говорили дурное.

– Мне все про это известно, – ответил мистер Брон.

– И Феликс!

– Думаю, я могу сказать, что про это мне тоже известно все.

– И я так обеднела!

– Я хочу жениться на вас не ради ваших денег. К счастью для меня – и, надеюсь, для нас обоих, – мне не нужно искать богатую жену.

– И я потерпела полный крах во всем. Не знаю, что я могу дать за все то, что вы мне предлагаете.

– Себя, – ответил мистер Брон и протянул ей руку.

Леди Карбери должна была либо вложить свою ладонь в его, либо решительно ему отказать. Очень медленно, не поднимая глаз, она подала ему руку. Тогда он привлек ее к себе, и через мгновение она стояла перед ним на коленях, уткнувшись в его колени лицом. Учитывая их возраст, мы, возможно, должны сказать, что выглядело это нелепо. Они бы и сами так подумали, если бы вообразили, что кто-нибудь их увидит. Однако как часто такие нелепости не только приятны, но почти священны – покуда остаются тайной от чужих глаз! Лета стыдятся не чувств, а лишь того, что выражают их без той грации, которой гордится юность.

Вскоре после этого мистер Брон уехал в редакцию. Он, безусловно, сделал предложение не в шутку, и леди Карбери его приняла. В кэбе он говорил себе, что так будет лучше не только для нее, но и для него. И все же я думаю, что она более покорила его прежним отказом, чем какими-либо другими достоинствами.

Леди Карбери долго сидела одна в воодушевлении столь же сильном, каким было ее недавнее отчаяние. Тогда мир казался ей серым и безотрадным, теперь все окрасилось в розовые тона. Человек, давший ей такое подтверждение своей искренности и любви, один из самых влиятельных в мире. Мало найдется людей, говорила она себе, более великих и могущественных. Быть женой такого человека, принимать его друзей, сиять его отраженным светом – это ли не достойная цель для женщины?