Вот так мы теперь живем

Думаю, когда Роджер поборол свое сердце и принял мысль, что Гетта станет женою его соперника, ему стало куда легче, чем было все последние месяцы. Такого счастья, какое он некогда воображал, у него не будет. Роджер точно знал, что уже не женится, и даже собрался записать имение на старшего сына Гетты при условии, что тот возьмет его фамилию. У него не будет собственного сына, но, если он убедит молодых проводить в Карбери хотя бы часть года и тем вдохнуть в старую усадьбу какую-то жизнь, возможно, у него пробудятся силы для заботы об имении. Однако для начала он должен научиться смотреть на себя как на старика, который упустил время завести семью и должен посвятить себя обустройству счастливого дома для других.

Придя к такому решению, он поведал значительную часть своей истории другу-епископу, после чего миссис Йелд пригласила Гетту во дворец. Роджер многое еще должен был сказать кузине до ее свадьбы и чувствовал, что правильнее говорить об этом не в городе, а в деревне. Ему хотелось, чтобы она научилась смотреть на Суффолк как на свой будущий дом. За день до ее приезда он снова побывал во дворце – якобы с целью попросить разрешения увидеться с кузиной в ближайшие дни, а на самом деле – чтобы поговорить о Гетте с единственным другом, у которого мог найти сочувствие.

– О том, чтобы переписать имение на нее или ее детей, не может быть и речи, – сказал епископ. – Ваш адвокат такого не позволит. Что будет, если вы все же решите жениться?

– Я никогда не женюсь.

– Скорее всего, да, но исключить такое нельзя. Как человеку в ваши годы твердо заявлять, женится он или не женится? В завещании вы вправе распорядиться своей собственностью, как вам угодно. А завещание всегда можно отозвать.

– Думаю, вы не понимаете моих чувств, – ответил Роджер, – и я прекрасно знаю, что не сумею их объяснить. Но я хочу действовать в точности так, как если бы она была моей дочерью и ее сын, если у нее будет сын, стал бы моим естественным наследником.

– Будь она вашей дочерью, ее сын не стал бы вашим естественным наследником, пока есть хоть малейший шанс, что у вас родится собственный сын. Человеку не следует выпускать из рук власть, которая принадлежит ему по праву. Если она ваша по праву, лучше ей оставаться у вас. Я очень высокого мнения о вашей кузине и не имею оснований сомневаться в джентльмене, за которого она выходит замуж. И все же, просто в силу человеческой натуры, тот факт, что имением по-прежнему распоряжаетесь вы, отчасти побудит их в большей мере следовать вашим пожеланиям.

– Я совершенно так не думаю, милорд, – гневно возразил Роджер.

– Это потому, что вы с вашим нынешним пылом забываете обычные правила жизни. Наверное, не у многих отцов дочери – Реганы и Гонерильи, но очень многие могли бы извлечь урок из дурости старого короля. «Мало ума было в твоей плешивой кроне, – сказал ему шут, – раз ты снял и отдал золотую корону». Насколько я понимаю, мир в целом считает, что шут был прав.

Епископ отговорил Роджера записывать имение на детей Пола Монтегю прямо сейчас, но это не уменьшило его решимости целиком подчинить себя интересам кузины. Через два дня он приехал к епископу, нашел Гетту в саду и там гулял с нею часа два.

– Надеюсь, все наши затруднения позади, – с улыбкой сказал он.

– Вы про Феликса и маменьку? – спросила Гетта.

– О нет. Что до Феликса, думаю, леди Карбери поступила наилучшим возможным образом. Не сомневаюсь, что она действовала по совету мистера Брона, а мистер Брон вроде человек рассудительный. Что до вашей матушки, надеюсь, теперь она заживет спокойно. Однако я говорил не про Феликса и вашу матушку. Я думал о вас… и о себе.

– Надеюсь, у вас не будет затруднений ни в чем.

– У меня были затруднения. Я намерен сейчас говорить с вами очень прямо, дорогая. Когда стало ясно, что вы точно не будете моей женой, я был близок к отчаянию – полагаю, это и называют разбитым сердцем. То, что я позволил себе впасть в такое состояние, – непростительная ошибка. Мне следовало знать, что мои года не оставляют мне надежды.

– Ах, Роджер, дело было не в этом.

– В этом и в другом. Я должен был раньше все понять и быстрее взять себя в руки. Мне следовало быть сильнее и мужественнее. В конце концов, хотя любовь – прекрасный эпизод в человеческой жизни, рождаемся мы не для этого. У меня есть ясный и четкий долг, и как я никогда не позволил бы себе забросить его ради забав, так же неправильно было пренебрегать им из-за печалей. Теперь это позади. Я преодолел свои сожаления и могу уверенно сказать, что смотрю на ваше и Пола присутствие в Карбери как на источник моего будущего счастья. Я приму его как брата, а вас – как дочь. За это я прошу одного – проводить здесь как можно больше времени.

На эти слова она могла лишь сильнее сжать его локоть.

– Вот и все, что я хотел вам сказать. Вы научитесь смотреть на меня как на лучшего и самого близкого друга, человека, на которого имеете больше права рассчитывать, чем на кого-либо, за исключением мужа.

– Мне не нужно этому учиться, – ответила Гетта.