Воздушные шарики запрещены

Анника, наоборот, считает, что все всегда нужно делать, не отходя, как говорится, от кассы. Я замечаю это в ней. Что в известной степени действует мне на нервы. Если уж говорить по существу, то чему особенно радоваться?

Ну ладно, хватит об этом! Ничто не мешает сперва посмотреть фильм. В чем, собственно, спешка?

А если девица не отвечает на мои эсэмэски, то не пойти ли ей лесом.

Из «Пира Бабетты»,

говорю я, окинув взглядом довольно многочисленную группу студентов, много можно узнать о Дании и таком традиционном местном блюде, как пивная тюря, ее делают из ржаного хлеба и пшеничного пива. Как вы прочли, готовясь к сегодняшнему просмотру, продолжаю я, пока нагревается проектор, главная героиня фильма – утонченная француженка-повар Бабетта, которая, спасаясь от беспорядков в дни Парижской коммуны, бежит из страны и в итоге оказывается в Норвегии посреди скудного пейзажа.

Я нажимаю на «плей».

Обратите внимание на то, как местные крестьяне поначалу оказываются неспособны оценить изысканные деликатесы, которыми потчует их Бабетта, но понемногу, хоть и далеко не сразу, ее блюда и хорошие вина проторили дорожку к их рецепторам, а потом уже и старая вражда забывается, вы увидите, как прогретая комната, в которой они находятся, наполняется счастьем и эйфорией, а за окном пасутся коровы, дует ветер…

Я нажимаю на перемотку, но не происходит ровным счетом ничего.

На жеваном листке бумаги, приклеенном скотчем к кафедре, путано объясняется, какие провода с какими нужно соединить, а какие лучше никуда не втыкать. Я не понимаю ничего вообще.

Меня прошибает пот. Сначала вчерашняя история с кодовым замком, теперь это.

Так, говорю я, вот увидите, мы моментально уладим эту проблему, и вы получите то, за чем пришли, вы пришли посмотреть фильм с глубоким смыслом, ведь так, потому что Карен Бликсен была настоящим мастером рассказывать истории, а Габриэль Аксель, он был истинным представителем авторского кино.

Они меня не слушают, эти юнцы, терпение у них иссякает моментально. В мою бытность студентом все было иначе, мы слушали и делали то, что нам говорили. Нам говорили подчеркнуть слово картошка и обсудить его с соседом по парте, и мы это делали, а если нам задавали прочесть к завтрашнему дню толстую книгу, то мы шли домой и читали ее до самого рассвета, но сегодня, когда студентам все предлагают на блюдечке с голубой каемочкой, нужно искать другие способы их развлечь, иначе огонек интереса в них моментально гаснет.

Я прошу их вооружиться терпением, которое у них напрочь отсутствует, и выскакиваю из аудитории.

Бегу по коридору, уже издали заметив, что дверь в кабинет Патрика открыта. Тут мне повезло, потому что отнюдь не просто застать на месте администратора, который у нас, по сути, отвечает за решение технических проблем, хотя его должность и повыше, чем у простого техника. Особенно трудно его застать, если он тебе нужен немедленно.

Привет! – говорю я, возникая на пороге его кабинета.

Патрик, который помаленьку со временем обзавелся небольшим беззаботным пузцом, смотрит на меня со своего места за двумя огромными мониторами. Он устроился там, возвышаясь над всеми, и оборудованное им место дает понять любому зашедшему, что завхоз держит руку на пульсе логистики, уж в этом-то кабинете в курсе, где у нас какие корпуса и аудитории. На столе перед ним стоит большая кружка с кофе и надписью ФК Мальмё и белая картонная тарелка с двумя круассанами.

Он спрашивает, в чем дело, и выжидающе на меня смотрит.

Я объясняю ему суть проблемы, ловя себя на том, что нервно переступаю с ноги на ногу, говорю, что мне нужна его помощь, поскольку оборудование в аудитории L303b не хочет работать, поэтому не будет ли он так добр пройти туда ненадолго и помочь мне решить вопрос.

Он откусывает от одного из круассанов, крошки сыплются куда попало.

Потом, к моему сильному удивлению, заявляет, что он с семи утра двигал и расставлял столы и стулья после вечеринки и теперь только что сел выпить кофе и немного перевести дух, и ему кажется, у него есть на это полное право. К тому же ему должны позвонить, так что, к сожалению, мне придется четверть часа подождать. Может, дольше.

Я говорю ему, что да, я понимаю: у него перерыв и ему должны позвонить, все так, но мне, в общем-то, на это насрать, потому что в данный конкретный момент почти восемьдесят студентов сидят и ждут, что им поставят фильм, и если они в ближайшие минуты не получат свою забаву, то бог знает во что это все выльется.

Рот Патрика приоткрывается и так и остается приоткрытым.

Он поднимается со своего места, из-за двух своих мониторов, и я успеваю было подумать, что одержал верх и что он сейчас пойдет со мной и уладит проблему, но не тут-то было.

Он останавливается на пороге кабинета. Смотрит на меня взглядом глубоко шокированного человека и закрывает перед моим носом дверь.

Раздается громкий щелчок, и я понимаю, что он запер дверь на замок.

Два часа спустя я приникаю ухом к двери