Воздушные шарики запрещены

Я не знаю, с чего начать, но ведь, в конце концов, она сама была инициатором нашей встречи. Вот бы и начинала сама разговор.

Хочу извиниться за свое поведение, говорю я, возвращаясь на дорожку извинений, которую проторил на предыдущей встрече. Чувствую я себя при этом совершенно естественно, кажется, я способен твердить это до бесконечности: простите, простите, извините.

Она смотрит на меня. Ничего страшного, говорит она. Думаю, стоит закрыть эту тему.

Мне так не кажется.

Ольга качает головой.

Я не очень хорошо помню, настойчиво продолжаю я, что вообще произошло, и меня это обстоятельство все это время мучило. Что-то мне подсказывает, что я перешел рамки дозволенного.

Я не упоминаю, что в какой-то момент уже рисовал себе в своем воображении, как скинул ее с дивана, от чего она благополучно скончалась. Теперь эти фантазии кажутся полным бредом.

Она открывает рот. Я чувствую, ей стоит усилий собраться, чтобы заговорить. Говорит, что ничего такого не произошло. Просто мы оба выпили лишнего, и она вполне понимает, почему я на нее разозлился, если я, конечно, об этом.

Я отвечаю, что сам не знаю, о чем я. Мои слова вызывают у нее осторожную улыбку.

Она объясняет, что не писала и не звонила мне, потому что была в России: ее маме только что сделали операцию. Ей удалили легкое, говорит Ольга, но врачи оптимистичны в прогнозах.

Хотя курить она не бросила, добавляет Ольга и снова улыбается.

Конечно, не бросила. Куда в России без папирос, все дымят.

Грустно это слышать, отвечаю я, но я кривлю душой, произнося эти слова. На самом деле я чувствую легкую эйфорию от облегчения.

Этим, говорит она, многое объясняется, если не сказать: почти все. Все, кроме пятна крови. Тут она могла бы пролить свет на произошедшее, но меня вдруг охватывает желание выпить кофе.

Все-таки я что-нибудь себе возьму, говорю я, вставая из-за столика. Ты что-нибудь хочешь? Нет, она ничего не будет.

Не успеваю я отойти, как Ольга достает телефон и погружается в него. Это немного действует мне на нервы.

Я целую вечность стою в очереди, и, когда подходит мой черед, довольно крепко сбитая девочка-подросток, беспрестанно вытирающая руки о фартук, одаривает меня ленивым взглядом. Я заказываю американо, отступаю на шаг в сторону и продолжаю ждать. Бросаю взгляд в направлении столика, за которым мы сидим.

Ольга по-прежнему вся в телефоне. Интересно, что там такого невероятно важного. Ее черные, как смоль, волосы, блестят. Наверное, опять красила их. Зачем она вообще хотела меня видеть? Что ей от меня нужно? Об этом она пока что даже не обмолвилась.

Тут я замечаю Аннику. Она заходит в кафе. И она не одна. Ее сопровождает высокий блондин, с которым она прощалась на перроне. Узнаю его сумку, перекинутую через плечо на ремне, пересекающем грудь. Есть такой тип: худощавый парень с высшим образованием и светлыми вьющимися локонами. Он носит очки, похожие на мои, но они ему не идут. Совсем не идут. Он воплощенная мечта любой тещи, на этот счет не может быть двух мнений.

Проходит еще несколько секунд, прежде чем Анника замечает меня. Ее губы расползаются в неуверенной улыбке.

Очень вкусно, правда,

говорит Анника вечером того же дня. Мы всей семьей собрались за столом и ужинаем. Передавая мне соусник с растопленным сливочным маслом, она смотрит мне прямо в глаза.

Я запек в духовке треску и теперь поливаю картошку маслом, после чего передаю соусник Лерке. Вибе уже нет за столом. Она поднялась к себе в комнату и делает уроки. Я говорю Лерке, что если она наелась, то тоже может идти.

Нам с мамой надо кое о чем поговорить, добавляю я.

Лерке соскальзывает со стула и бегом поднимается по лестнице.

Я переключаю все внимание на Аннику.

Он очень милый, этот Хенрик, с которым я тебя встретил, говорю я.

Она даже не успела заметить потихоньку улизнувшую из кафе Ольгу.

Анника отпивает вина и принимается объяснять, что поскольку они с Хенриком идеально сработались, то решили оформить общую заявку на совместный исследовательский проект. Как раз ее они и собирались обсудить в Эспрессо Хаус.

Да, ты уже это рассказывала, говорю я, и у вас неплохие шансы, я имею в виду, получить деньги: сейчас гранты, кажется, раздают направо и налево.

На самом деле Хенрик, по сути, ветеринар, доверительно сообщает мне Анника.

По сути, ветеринар? Это как?

Он ветеринар по образованию, просто он чуть ли не с детства увлекался английской литературой, особенно Д. Г. Лоуренсом и Джейн Остен.

Английской литературой?

Да, Хенрик прочел все, что смог раздобыть, про этих двух авторов, и сколько-то лет назад, довольно давно уже, принял смелое и неожиданное решение. К тому времени ему только что перешла от отца ветеринарная клиника, но он продал ее и занялся изучением литературы.

После непродолжительной паузы она добавляет:

Таким решением можно только восхищаться, правда? И потом, у него такое чувство юмора, оно как-то ободряет всех окружающих.

Да, чувство юмора – важная вещь, тут не поспоришь. И что вы собираетесь исследовать в рамках своего проекта?