Возраст согласия

Глава 14. Теперь ты в…

Каждое утро начинается с него. Я открываю глаза, и мгновение мне хорошо. Но я сразу вспоминаю, что его больше нет в моей жизни. И начинается адская карусель – весь день в голове только Юра. Снова. Снова. Каждый поганый клочок напоминает о прошлом.

«Одна она повсюду, где бы ни скрылся я», – подпеваю депрессивному Найку Борзову. Песня стоит на репите, но легче от того, что кто-то идеально описал мои мучения в стихотворной форме, почему-то не становится. Жаль, что нельзя провести хирургическую операцию и вырезать нафиг все воспоминания. Навсегда.

Тоска такая, будто сердце раз за разом выдирают невидимыми крюками и тянут туда, где он. А где он? С кем он? Незнание убивает.

Самое худшее в расставании – это желание. Оно-то никуда не девается от того, что вы больше не вместе. Тело привыкло и просит свое. Оно горит и дрожит одновременно, словно в лихорадке. Оно дергается, как только глаза видят кого-то, хоть немного похожего на бывшего возлюбленного. Шорох шин за спиной заставляет нервно оглядываться. И если это вдруг серебряный «мерс», читаю по номерам, как фальшивая гадалка. Все чудится мне – это он. И хочется, чтобы это был он, и вместе с тем совсем не хочется. Изощренная пытка.

Мне скоро восемнадцать лет. Я понимаю простую вещь – для того чтобы выжить, мне нужно чем-то заняться.

Поэтому в один из дней, залитых по колено горячим солнцем, еду в старом троллейбусе на Староневский. Я уверена, что найду работу. Первый в списке «Теремок»: там дым и чад, но обещают, что берут и семнадцатилетних. Анкетка с мелкими строчками. Быстрое собеседование за рыжим пластиковым столиком.

Быстрый, как плоский блин, результат: «Мы вам позвоним». Хотя даже юной и глупой мне ясно: они не перезвонят.

Иду дальше. Ткани, аптека, бутики, «Титаник». Когда-то мы покупали здесь кассеты с The Wall. Одну ему, другую – мне. Захожу и иду в видеоотдел. Фильмы всегда были моей страстью. Когда мне было лет шесть, мы с мамой часто ходили в местные «стекляшки». «Кинг-Конг», «Звездные войны», «Годзилла» завораживали меня и долго не хотели отпускать. По вечерам мне чудился космос на стенах комнаты, а сцены гибели гигантской обезьяны и огромного ящера неизменно заставляли плакать.

В пятнадцать я стала ходить с мамой в Дом кино на Тарковского и Лени Рифеншталь. Однажды у кинотеатра стояла парочка: он, подвыпивший, с красноватым лицом в мелких морщинах и сединой на висках, а она тонкая, молодая, но с истомленным лицом и большими темными глазами. Они влюбленно обнимались и казались мне ангелами. Немного потрепанными, но все-таки божественными, будто сошедшими с киноэкрана, что бесконечно крутит «Небо над Берлином» Вима Вендерса.

В «Титанике» высокий парень с рябым лицом и узкими хитрыми глазками стоял, облокотившись на темный прилавок. Я сразу его узнала, это он продавал нам кассеты.

Спрашиваю:

– Вам, случайно, продавцы не нужны?

Он оценивающе смотрит на меня и отвечает:

– Вообще-то нужны.

– Только мне еще семнадцать. Скоро будет восемнадцать. Но в кино я хорошо разбираюсь.

– Ок, подожди здесь. Я схожу узнаю.

Я осматриваюсь. Видеоотдел выглядит как большая витрина в форме буквы «П», которая слева завершается прилавком. Над ним висит большой телевизор с проигрывателем «два в одном»: DVD и VHS. Там крутится какой-то новый фильм.

Если обернуться назад, то увидишь небольшой закуток – это отдел для геймеров. Там переминается с ноги на ногу крупный парень в голубой рубашке. Его подбородок оплывшим воском лежит на воротнике.

Вскоре парень из видеоотдела возвращается и говорит:

– Без проблем. Приходи завтра на стажировку к десяти утра.

Его зовут Женя. Он начальник в моем отделе. Любитель голливудщины, он считает своим долгом оторвать меня от дебильного арт-хауса.

Утром вместе со мной являются еще два парня: темно- и светловолосый. Оба высокие и дебелые, как молодые кони. Студенты, которым нужна подработка. Женя дает задание выучить весь ассортимент. Парни, увидев объем задачи, как-то сдуваются, но, глядя на меня, решают проявить энтузиазм.

Светловолосый рассказывает пошлые анекдоты:

– Зашел как-то старый дед в публичный дом…

Женя подгоняет нас, как баранов.

– …просто меня так удачно накануне заклинило, – досказывает свой анекдот светловолосый. Он чем-то неуловимым похож на скрипача. Хотя я не уверена, что понимаю, в чем это выражается. Возможно, в том, как он кривится набок. Кажется, со скрипкой на плече это выглядело бы интереснее.

Мы косимся друг на друга. Ясно, что в конце останется только один. С Женей в паре работает девочка Таня. Она напоминает мне мою одноклассницу – серую мышь. Но Таня стройная, со вкусом одета и держит себя с достоинством. Она признается в любви Триеру со Шванкмайером и любит всякую дичь в кино. Свой человек.

В конце дня Женя отсылает других стажеров и говорит, что я прошла. Отныне я буду носить гордое звание продавца-консультанта и работать, как осел, по двенадцать часов в сутки за мизерную зарплату в три тысячи двести рублей. Перерыв на обед полчаса. То, что нужно.