Возраст согласия

И, конечно, мы занялись любовью. Может быть, он не вынул или вынул слишком поздно. Мы никак иначе не предохранялись. Один раз в клинике ему ошибочно диагностировали сифилис, и пока я проверялась (несколько кошмарных дней – я умру молодой), мы пытались использовать презервативы. Их мне щедро выдали в молодежной консультации. Серебряные квадратики. Если нажмешь кончиками пальцев, то под гладкой фольгой ощутишь латексный круг.

Ничего не получалось.

И вот опять две полоски. Безрассудные. Но глупо убеждать себя, что я не ждала этого.

У нас есть квартира. Может быть, что-то и получится…

И в один из дней, это конец мая, мы летим вместе по чистому, свежему городу с прозрачным воздухом, вкусно наполненному зелеными ароматами. Неподалеку от Кировского завода рабочие лениво ковырялись с асфальтом у трамвайных рельс.

Юра бегал вокруг них и подгонял как мог. Но все равно они закончили поздно.

Голубой купол неба днем был выложен белыми перьями, а темные тучи шли низом: медленно, вдумчиво, важно. Но потом ночь резко опустила темно-синюю ткань, словно кулису, и я уже не читала, а просто слушала радио «Максимум», где гоняли Земфиру и Gorrilaz. И курила одну за одной, выпуская дым в приоткрытое окно.

Он подбежал к машине и бросил:

– Милая, мы поедем на Лиговку. Переночуем там.

Эта простая фраза искупала все. Я могла просто сидеть и ждать, глядя в темноту, прижимаясь щекой к прохладному стеклу. Долго-долго. Просто нужно было знать: ночью мы будем рядом. На жесткой узкой тахте прижмемся друг к другу. Его шрам на животе ляжет вдоль моего позвоночника, и мне приснится маленький мальчик со светлыми кудряшками. На нем красные трусики. Он смеется и стреляет из грубо вырезанного деревянного лука.

Когда мы выпьем достаточно и он положит руку мне на ногу, я скажу:

– Юра, я опять беременна. Вот поэтому меня и вырвало.

А он скажет:

– Давай посмотрим, что будет дальше. Я подумаю об этом.

И нежно поцелует в шею. Ночь только наша. А утро…

Утро начинается со страшного грохота. На часах пять утра. Испуганно оглядываюсь. Юра уже на ногах.

– Что там такое?

Это стук в дверь. Не стук, а объявление войны.

– Открой, я знаю, что ты там! – орет его жена на весь дом.

Я спешно одеваюсь. Кажется, она сейчас выломает дверь и ворвется в квартиру, словно бешеный тигр в клетку, в которой ждет кусок свежего мяса.

Юра ведет переговоры:

– Послушай, успокойся.

– Я не успокоюсь, я знаю, что ты там не один! Открывай и разберемся!

– Слушай, нам с тобой надо на работу. Ну не устраивай сцен. Это просто некрасиво.

Она что-то орет, но уже тише. Юра – заклинатель бешеных женщин.

– Послушай, сделаем так. Ты сейчас спустишься вниз и будешь ждать меня во дворе. Я выйду, и мы поговорим. Хорошо? Другого варианта нет.

И она уходит.

Юра смотрит на меня:

– Вот ключи. Я сейчас выйду к ней и уведу подальше. А ты закроешь дверь и поедешь домой. Вот, держи пятьдесят рублей на дорогу.

Я киваю. Он выходит, и я не своими пальцами тут же щелкаю замком. Сердце подрагивает. Что-то противно тянет в животе, словно там невидимая струна натянута до предела и вот-вот порвется.

Подхожу к окну и смотрю вниз. Юра обнимает ее за талию и ведет прочь от дома. Кажется, что они двигаются сквозь толщу воды, так странно медленно идут. Но это просто она упирается ногами в разбитый асфальт. И пытается отодрать его руки от себя. Но Юра держит крепко и ведет ее вперед.

И тут она делает простой жест. Ничего этакого, но по моему телу пробегает дрожь. Его жена, законная обладательница своего мужа, которую я так долго пыталась вычеркнуть из уравнения, оборачивается и кидает на меня всего лишь один взгляд.

Я не сразу смогла подобрать слова, чтобы объяснить хотя бы самой себе, какой это был взгляд. Абсолютно черный. Взгляд-стрела, разит насмерть. В тот самый момент я была абсолютно уверена: если бы глазами можно было убить, то они должны смотреть именно так. И в то же время за всей этой ненавистью скрывалась глубокая боль.

Но вот это мгновение закончилось. Словно кто-то отщелкнул кадр – она отвернулась. Юра крепко держал ее и вел, пока они не скрылись за углом. За безразличным желтым углом, который за добрую сотню лет видел самые разнообразные сцены из жизни.

Я быстро выбежала из квартиры, закрыла ее ключом, хотя рука дрожала, – два поворота, положила его в карман джинсов к помятой пятидесятирублевой бумажке, надела сумку на плечо, а потом, словно вор, тихо и быстро спустилась по пыльной лестнице. Мне все время казалось, что, как только открою дверь подъезда, его жена с размаху ударит меня по лицу, и только усилием воли я заставляла себя не поднимать руки для защиты. Конечно, на улице давно никого не было. Я быстро побежала по Лиговскому проспекту в сторону метро и смогла отдышаться только у салона «Красота – страшная сила».

* * *