Возрождение

Там его встретил Гонсало де Кордова, который дал ему конспирацию. Смелость вернулась к нему раньше, чем здравый смысл, он организовал небольшой отряд и готовился отплыть с ним в Пьомбино (близ Ливорно), когда был арестован Гонсало по приказу Фердинанда Испанского; «католического короля» побудил к этому Юлий, не желавший, чтобы Цезарь развязал гражданскую войну. В августе Цезарь был перевезен в Испанию и два года просидел там в тюрьме. Лукреция снова добивалась его освобождения, но тщетно. Брошенная жена вступилась за него перед своим братом Жаном д'Альбре, королем Наварры; был разработан план побега, и в ноябре 1506 года Цезарь снова стал свободным человеком при дворе Наварры. Вскоре он нашел возможность отплатить д'Альбре. Граф Лерин, вассал короля, поднял мятеж; Цезарь повел часть армии Жана против крепости графа в Виане; граф предпринял вылазку, которую Цезарь отбил; Цезарь преследовал побежденного слишком безрассудно; граф, получив подкрепление, повернул на него, немногочисленные войска Цезаря бежали; Цезарь, с единственным спутником, стоял на своем и сражался, пока не был изрублен и убит (12 марта 1507 года). Ему был тридцать один год.

Это был достойный конец сомнительной жизни. В Цезаре Борджиа есть много такого, что мы не можем принять: его наглая гордыня, пренебрежение к верной жене, отношение к женщинам как к орудиям мимолетного удовольствия, иногда жестокость к врагам — например, когда он приговорил к смерти не только Джулио Варано, лорда Камерино, но и двух сыновей Джулио, и, по-видимому, приказал убить двух Манфреди; жестокость, позорно сравнимая со спокойной милостью человека, имя которого он носил. Обычно он действовал по принципу, что достижение его цели оправдывает любые средства. Он оказался окружен ложью, и ему удавалось лгать лучше других, пока Юлий не солгал ему. Он почти наверняка был невиновен в смерти своего брата Джованни; возможно, именно он натравил бандитов на герцога Бишелье. Ему не хватало — возможно, из-за болезни — сил, чтобы мужественно и с достоинством встретить свои собственные несчастья. Только его смерть внесла в его жизнь отблеск благородства.

Но даже у него были достоинства. Он должен был обладать необычайными способностями, чтобы так быстро подняться по карьерной лестнице, так легко научиться искусству руководства, ведения переговоров и войны. Поставив перед собой сложную задачу восстановить папскую власть в папских государствах, имея в своем распоряжении лишь небольшое войско, он выполнил ее с удивительной быстротой, мастерством стратегии и экономией средств. Наделенный правом управлять, а также завоевывать, он обеспечил Романье самое справедливое правление и самый процветающий мир, которыми она наслаждалась на протяжении веков. Приказав очистить Кампанью от мятежных и беспокойных вассалов, он сделал это с быстротой, которую вряд ли смог бы превзойти сам Юлий Цезарь. С такими достижениями он вполне мог играть с мечтой, которую вынашивали Петрарка и Макиавелли: дать Италии, при необходимости путем завоевания, единство, которое позволило бы ей противостоять централизованной силе Франции или Испании.* Но его победы, его методы, его власть, его мрачная секретность, его быстрые неисчислимые атаки сделали его ужасом, а не освободителем Италии. Недостатки его характера разрушили достижения его ума. Его основная трагедия заключалась в том, что он так и не научился любить.

За исключением, опять же, Лукреции. Какой контраст она представляла со своим павшим братом в скромности и благополучии своих последних лет! Та, кто в Риме была предметом и жертвой всех скандалов, в Ферраре была любима народом как образец женской добродетели.121 Там она пыталась забыть все ужасы и невзгоды своего прошлого; она вернула себе, с должной сдержанностью, жизнерадостность своей юности и добавила к ней щедрый интерес к нуждам других. Ариосто, Тебальдео, Бембо, Тито и Эрколе Строцци с удовольствием восхваляли ее в своих стихах; они называли ее pulcherrima virgo, «прекраснейшая дева», и никто и глазом не моргнул. Возможно, Бембо пытался сыграть Абеляра с ее Элоизой, а Лукреция теперь стала чем-то вроде лингвиста, говорила на испанском, итальянском, французском и читала «немного латыни и меньше греческого». Нам говорят, что она писала стихи на всех этих языках.122 Альдус Мануций посвятил ей свое издание поэм Строцци, а в предисловии намекнул, что она предложила ей стать спонсором его большого печатного предприятия.123

Среди всех этих забот она нашла время, чтобы родить своему третьему мужу четырех сыновей и дочь. Альфонсо был доволен ею в своей ненавязчивой манере. В 1506 году, когда ему понадобилось покинуть Феррару, он назначил ее своим регентом; она исполняла свои обязанности с таким благоразумием, что феррарцы были склонны простить Александра за то, что он однажды оставил ее во главе Ватикана.