Оглядывая множество готовых керамических изделий, расставленных по всему двору, Посидоний с некоторой слащавостью сказал Эльке,
– Сожалею, что не имел удовольствия быть знакомым с твоим отцом, но в моих бесконечных плаваниях по Великому морю, не раз слышал о его великолепной работе, не уступавшей ни критским, ни китайским мастерам.
– Я вижу, – продолжал Посидоний, – ты достойный преемник своего покойного отца.
– Не я один! – печально возразил Элька. – Это наша совместная с мамой работа…
– Да, я уже знаю, о печальном событии и приношу мои соболезнования, – походя, заметил Посидоний, – но гончарный круг вертела не мама, а ты! И я хорошо это вижу по оставленным тобой следам. Такую тонкую и точную работу я видел только на изделиях твоего отца, которые привозил в Александрию Египетскую купец Эфранор.
– Но мои изделия разрисовывала мама, – упрямо не сдавался Элька. Он явно был зол на гостя, что тот не придает значения его, элькиным, словам. Если бы не договоренность с Бен-Цуром, он бы ничего не продал этому, раздражающему его, мореходу.
Казалось, что и Посидоний видит, что терпение юного гончара, ни исходе и, чтобы поставить Эльку на место, с удовольствием сказал, – этот заказ, – и он обвёл руками двор, – буду принимать не я, но заказчик. И чуть понизив голос, закончил: – а он очень строгий человек.
Шифра, находившаяся с малюткой Иегудит неподалеку, невольно слышала весь разговор между Элькой и Посидонием и с интересом спросила:
– Кто же этот серьезный заказчик? Я знаю очень многих….
– Этого ты не знаешь, – с излишней уверенностью ответил капитан. Я и сам его узнал совсем недавно. Важная птица, с большими связями. Он, кажется, финикиец, а может быть сириец. Не лишен причуд, но очень богат.
– После заката солнца, заказчик и его люди прибудут из Иоппы. Он будет принимать заказ при свете факелов., многозначительно поведал Посидоний, – финикиец, или кто он там… Считает, что факелы показывают истинную красоту керамики. Заказчик ничего о себе не рассказывает, но платит хорошо, – с удовольствием закончил Посидоний.