Возвращение к жизни

И в самом деле, мы — эпос будущего. О нас потомки тоже былины сложат. Это настроение, по-моему, владеет каждым бойцом. Потому так героически дерутся наши воины. Здесь проявляются настоящие качества русского человека: смелость, героизм и беззаветная преданность Родине. Здесь я увидел во всю ширь мощь русского характера.

Из дневника

30 октября. Вернулся с правого берега — ходил за материалами о Героях Советского Союза. Их у нас теперь 47! Такова оценка Родины форсированию Днепра.

«Иван — это я»

«Всего нас, Кибалей, — пять братьев. Жили до войны в поселке Березовка Исиль-Кульского района Омской области. Все — участники Великой Отечественной. Старший, Федор, воевал в авиации. Генерал-майор. Награжден многими орденами. Леонид — пограничник, сражался с японцами на Дальнем Востоке, наградами тоже не обделен. Сейчас полковник запаса. Виктор воевал командиром полка САУ. Награжден орденом Суворова, двумя — Красного Знамени и другими. Иван — это я. Николай — самый младший — погиб в 1941 году под Ленинградом…»

Из письма генерал-лейтенанта

И. А. КИБАЛЯ, 1981 г.

В нашей «дивизионке» время от времени появлялись корреспонденции лейтенанта И. Кибаля. И, насколько мне помнится, ни одной из них он не присылал в редакцию по почте или с попутчиками, как это делали другие военкоры. Все, что печаталось в газете за подписью Кибаля, было «организовано», как принято говорить среди журналистов, мной или другими сотрудниками редакции.

Придешь, бывало, в полк и первым делом начинаешь расспрашивать политработников: кто из бойцов и командиров отличился в последних боях. Комсорг полка Кибаль охотно рассказывал о героях. Но стоило обратиться к нему с просьбой написать об этом самому, как он начинал отнекиваться:

— Какой из меня писатель? Ты — газетчик, тебе и карты в руки.

И все-таки иногда удавалось Ивана уломать: он брался за карандаш и кратко, суховато писал о тех, кто проявил стойкость и мужество на поле боя.

Сам Кибаль — человек незаурядной отваги. Первый свой орден Красной Звезды получил еще на Дону, когда был заместителем политрука минометной роты. Минометчиков, как известно, в разведку не посылали. А Иван ходил и приводил «языков».

Самообладанию Кибаля можно было позавидовать. Он не кланялся каждой пуле, не шарахался поспешно в поисках укрытия, когда над головой с характерным шелестом пролетал снаряд. Как-то, находясь в роте, наступавшей на хуторок близ Лебедина, мы с Кибалем приметили молодого необстрелянного бойца, только что прибывшего с пополнением. Из хутора редко, но постреливали: видимо, немцы оставили там небольшой заслон из двух-трех автоматчиков. Над цепью наступавшей роты посвистывали пули. Боец-новичок съежился и залег. Комсорг полка Иван Кибаль остановился над ним, спросил сочувственно:

— Что, страшновато?

— У самого уха чиркнула, — растерянно проговорил боец, поднимаясь с земли.

— Значит, не твоя, — заметил, улыбаясь, Кибаль. — Свою не услышишь…

Капитан Федор Колчин — парторг полка, предложив написать о Кибале, посоветовал:

— Пусть Иван покажет тебе свой партбилет, который ему, можно сказать, жизнь спас.

Однако расспросить Кибаля и написать об этом эпизоде мне тогда почему-то не удалось. И вот теперь, через многие годы, появилась такая возможность. Изучение архивных документов, переписка с самим Иваном Андреевичем помогли восстановить в памяти некоторые его боевые подвиги.

В дни битвы на Курской дуге лейтенант Иван Кибаль участвовал в боях уже в качестве комсорга стрелкового полка. Именно тогда и произошел тот случай с партбилетом, о котором мне обмолвился капитан Колчин.

…В одну из ночей полк получил приказ передислоцироваться на новый рубеж обороны. Во время ночного марша в колонну вклинились немецкие танки, а за ними — и мотопехота. В темноте разгорелась перепалка.

Случилось так, что Кибаль с двумя радистами и пятью автоматчиками оказался отрезанным от полка. Попытки пробиться к своим не удались: группа натыкалась в темноте на гитлеровцев и вынуждена была отходить.

К рассвету перебрались на окраину рощи, окопались. Но отсиживаться здесь не имело смысла. Надо было что-то предпринимать, как-то выходить из окружения.

Когда рассвело, Кибаль полез на сосну, пристроился в ее кронах, огляделся. Да, попали в самое логово врага! Метрах в четырехстах расположились немецкие артиллерийские батареи. Дальше них, справа и слева виднелись свежевырытые окопы — новый вражеский рубеж. К нему из-за горизонта пылила по дороге вереница машин с пехотой и бронетранспортеры. Ясно, фашисты подтягивают резервы, готовятся к атаке.

Линия вражеских окопов — не сплошная, с разрывами. Вон по той балке можно и проскочить. Но как? Уже солнце всходит, фашисты сразу же обнаружат и накроют. А что, если… И у Кибаля начал вызревать план действий.

Он слез с дерева, посоветовался с бойцами. Все согласились с лейтенантом: надо рискнуть,. другого выхода нет.

— Связывайтесь с полком, — приказал Кибаль радисту.

— Да я уже больше часу вызываю, — ответил младший сержант. — Ни ответа, ни привета!