Возвращение Мюнхгаузена. Воспоминания о будущем

«…вытеснится этакое из тюбика, расквадратится…» – Напрашивается ассоциация с многочисленными мемуарами пореволюционных лет, выказывающими подобное самочувствие и мироощущение человека, желавшего прорыва из «затиска», жестко ограничивающего движение и дыхание, потому приветствовавшего революционные перемены Февраля, но морально сокрушенного тем, чем обернулось осуществление желанного, цепной реакцией, геометрической прогрессией того, что «вытеснилось из тюбика».

Комиссия по перемеру. – Эти комиссии в 1920-х годах занимались так называемым «уплотнением», т. е. выявлением «лишней жилплощади», куда можно вселить нуждающихся; их непосредственная «заслуга» – возникновение и упрочение такой специфической особенности советского быта, как коммунальные квартиры; понимая неизбежность «уплотнения», многие владельцы (уже «бывшие», ибо жилье было национализировано) больших квартир сами отдавали «лишние» комнаты – тем, кого им рекомендовали друзья и добрые знакомые, дабы избежать соседства уж вовсе нестерпимого; именно так получили свои комнаты и Кржижановский (Арбат, 44), которого престарелой графской чете недавних хозяев этого особняка представила Л. Б. Северцова, жена биолога А. Н. Северцова, и А. Бовшек (Земледельческий, 3). Эпизод с визитом комиссии перекликается с соответствующим фрагментом повести М. Булгакова «Собачье сердце», и, вероятно, не случайно: Булгаков бывал в гостях у Кржижановского и его жены на Земледельческом в ту пору, когда работал, в частности, и над этой повестью, а Анна Бовшек, в первые по возвращении в Москву месяцы 1922-го жившая у сестры Евгении и ее мужа В. Тезавровского (оба – режиссеры МХТ) в доме Станиславского в Леонтьевском переулке, была затем – при их помощи – вселена в «уплотненную» квартиру… известного московского врача Сергея Ивановича Преображенского, «однофамильца» булгаковского героя.

Но ведь вы должны были уехать. – Судя по времени года и прочим приметам, не отдыхать и не в командировку: речь, разумеется, об эмиграции.

Книжная закладка

Впервые это заглавие встречается у Кржижановского в тетради стихотворений (1918–1919 гг.), под ним – стихи: «В словах, что спят под переплетами, Всегда хитрит-мудрит тоска: В узоры букв она замотана, В созвучий скользкие шелка…» От стихов в новелле – по ассоциации – только «блекло-голубой» шелк закладки, однако, судя по всему, замысел прозы возник именно тогда, достаточно – в подтверждение – сказать, что некоторые вставные новеллы, рассказываемые героем, уже существовали в начале 1920-х годов, они накапливались в памяти, но не записывались, т. е. представлялись автору частями более крупной вещи. В новелле обнаруживается нечто пророческое: во второй половине сороковых годов бросивший писать и уже тяжело больной Кржижановский нередко – ради развлечения – тем и занимался, что развивал перед немногими бывавшими у него с Бовшек гостями свои философские концепции и мировоззренческие идеи либо рассказывал новеллы, которых никогда не напишет. Среди его слушателей было несколько студентов Литературного института; не лишено оснований предположение: некоторые из услышанных тем были ими впоследствии использованы – и тем самым, кстати, спасены от забвения, – во всяком случае, один из них, ныне покойный, в шестидесятых годах небезвестный автор, уже в студенческие годы, т. е. именно в конце сороковых, славился среди сокурсников умением придумывать увлекательные фабулы… Но все это – тема для отдельного исследования (если, конечно, когда-нибудь дойдет и до него).

«Книжная закладка» относится к вещам, наиболее охотно и часто исполнявшимся писателем на своих выступлениях. Опубликовать ее Кржижановский впервые попытался в 1928 г. – в составе книги «Собиратель щелей», затем – в одном из журналов. По его мнению, такая публикация (либо – «Автобиография трупа», «Клуб убийц букв» или «Возвращение Мюнхгаузена», короче – появление крупной вещи) могла привлечь к нему внимание публики и критики, так сказать, решить его писательскую судьбу. Однако попытки не удались.

Стоит обратить внимание на несомненную связь «Книжной закладки» с написанным годом раньше «Клубом убийц букв». Эти сочинения – словно бы два варианта одной темы – вынужденный и добровольный отказ от «литературы», уход в «страну чистых замыслов».

Замечу, к слову, что «Книжная закладка» стала в 1991 г. заглавным произведением первой книги Кржижановского, изданной по-французски («Le Marque-page»). Вторая изданная в Париже (1993) его книга – «Клуб убийц букв» («Le club des tueurs de lettres»).

Титулблат. – См. комментарий к с. 68.

…Спинозовой «Этики»… – Имеется в виду основной трактат Бенедикта (Баруха) Спинозы.

«Vita nuova» – «Новая жизнь» (1290) Данте Алигьери.