Возвращение в Терпилов

– Ну что же, замечательно. Рады помочь. Вы вообще к нам из «Терпиловской правды» почаще заглядывайте. Вот скоро Девятое мая, будет марш ветеранов с митингом и концертом. Приглашаем вас его осветить. Придёте?

– Постараюсь, – ответил я, и, пожав руки обоим старикам, вышел из комнаты.

На улице я наткнулся на неожиданную встречу. Перед зданием, облокотившись на забор, стоял Прохоров в расстёгнутом, несмотря на морозец, пальто и меховой шапке, заломленной на затылок. Казалось, он был сильно взволнован и не находил себе места – всё лицо его было красно, губы дрожали, рука, лежавшая на заборе, нервно дёргалась. Он пристально, с каким‑то мучительным вниманием, смотрел на меня. Я ответил на этот взгляд, и не меньше минуты мы в странном оцепенении смотрели друг на друга. Наконец, его губы шевельнулись. Я весь напрягся в ожидании, но он не произнёс ни слова, и только медленно и серьёзно покачал головой, как бы отказывая мне в чём‑то.

– Прохоров! – не выдержав, позвал я, сделав шаг ему навстречу. Но на лице уборщика вдруг показался ужас, настоящий ужас, словно он боялся за свою жизнь. Он резко отшатнулся от меня, поскользнулся и, удерживая равновесие, ухватился рукой за край забора. Затем, поспешно поднявшись на ноги, развернулся и заковылял прочь, сильно припадая на больную ногу…

– Да постой! – крикнул я и бросился за ним следом.

– Говори! – схватив за рукав, гаркнул я ему в лицо. – Что ты тут делаешь? Ты следил за мной? Зачем?

Он страдальчески посмотрел на меня.

– Ну! – встряхнул его я.

Он ничего не ответил, но вдруг поспешно достал из кармана смятую бумажку, и подал мне.

– Что это? – удивился я.

– Это со стола того, второго – выговорил он упавшим голосом.

– Какого ещё второго? С какого стола?

Он молчал.

– Ну?! – выпалил я.

–Не он! – через силу выдохнул Прохоров. – Прочтите! И не доверяйте! И… и… Пу‑пустите меня! – Резко вывернув локоть, он стряхнул мою руку, и поспешно потащился прочь.

Оставшись один, я развернул бумажку. Это был смятый чек из какого‑то канцелярского магазина. «Бумага писчая 2 пач. – 500 руб., ручки „Бик“ 2 шт. – 80 руб., ластики „Славич“ 10 шт. – 90 руб.», – прочитал я. Что за ерунда? Я перевернул чек. На обратной его стороне хорошо известным мне ломаным детским почерком Саши было написано: «Со.26.14.23». Я повертел бумажку в руках, приблизил её к глазам, но так ничего и не поняв, сунул в карман бумажника.

Глава тридцать первая. Священник. Старая кровь

В среду я съездил в Москву, и в одном из агентств взял напрокат рамный внедорожник повышенной проходимости. И следующим днём, с раннего утра, отправился в Маврино. С тремя целями: во‑первых – снова пообщаться с местными, попробовать выяснить у них – не видели ли они Сашу в деревне незадолго до убийства олигарха Пахомова. В прошлый наш визит люди слишком были заняты собственными проблемами, и им было не до размышлений и воспоминаний. Вдруг кто‑нибудь из крестьян вспомнит подробности дела теперь, в спокойной обстановке? Во‑вторых, хотелось раскрутить на откровенность местного священника, который, как мне казалось, что‑то утаил при прошлой беседе. Ну и в‑третьих я планировал заново изучить поместье в Апрелевке. Ястребцова мой рассказ о похищенной фотографии почему‑то не впечатлил, и он по моим сведениям так и не дал распоряжения по‑новому обыскать дом. Меня же эта тайна особенно привлекала – ведь в кабинет убитого, судя по всему, имелся потайной тоннель, и, конечно, вход спрятан неподалёку от дома. Обнаружить его было бы огромной удачей – преступник вполне мог наследить там, забыть какие‑нибудь улики…

Не меньше трёх часов ходил я по деревне, донимая колхозников расспросами. Но безрезультатно – никто ничего не помнил о событиях месячной давности. Только одна старушка, жившая на окраине деревни, рассказала о людях, бродивших неподалёку от Маврино. То были явно не местные – одеты по‑городскому, приехали на новой машине… Впрочем, надолго тут не задержались, а по берегу озера добрались до дороги, выходящей на Апрелевку.

– Я ещё подумала – сын с отцом к земле приехали присматриваться, под дом, ну или там под огород, – рассуждала она, щуря подслеповатые глаза.

– А почему вы так решили? – поинтересовался я.

– Один был молоденький совсем, а другой – мужчина постарше, в отцы ему годился. Старший, видать, и раньше тут бывал. Он‑то сына и водил, показывал ему что да как…