Возвращение в Терпилов

– Да там и были – отсиживались в тачке. Своя-то шкура дороже! Это вот – прообраз будущего! Вся эта шваль воровская миллионы на обслугу тратит, а как припечёт по-настоящему, лакеи-то и попрячутся как крысы по углам. Вот видишь, Борь, – кивнул он уже Францеву. – Вот твой золотой телец, твой замечательный материальный идеал!

– А за идею они, по-твоему, полезли б под кулаки? – усмехнулся тот.

– Была б только идея, – вздохнул Саша. – За идею не только под кулаки люди идут – жизнь не жалко отдать.

– И – чужую? – вкрадчиво поинтересовался Борис. Васильев недоумённо глянул на него в зеркало заднего вида. – Я наблюдал, как ты в машину его не пустил.

– Классово близкому посочувствовал? – ядовито осклабился Саша.

– Да нет… Но ты болтаешь о гуманизме, а на деле… – с каким-то разочарованием произнёс Борис.

– Когда это я «болтал о гуманизме»? Я тебе говорил уже, что гуманизм в том, чтобы наказывать жульё, а не спасать его от справедливого возмездия!

– Оригинально ты…

– Чего там оригинального! Так с зари человечества заведено и в любой религии прописано.

– В религии? Бог есть любовь, – с менторской нотой провозгласил Борис, глядя с таким постным выражением, что неясно было, искренен он, или иронизирует.

– Бог есть… – запнулся Саша. – Бог твой как раз сопли не любит распускать – и правильно! «Весь по суставам раздёрнут был он. Так был наказан епископ Гаттон!» – вдруг торжественно продекламировал он.

– Что?

– Не читал? Классная штука: поэма Жуковского «Суд Божий над епископом». Бо-о-о-жий суд, ясно тебе, дура? Там вот о чём: один жадный епископ прятал от крестьян хлеб в неурожай, а когда голодающие стали умолять поделиться с ними, он их в амбар собрал и сжёг. Ну они в мышей превратились и сожрали его. Ещё картина крутая есть: гнида эта в порфире бежит от грызунов, а они всё ближе, ближе, наступают, приближаются, страшные, серые, с острыми длинными зубками. Он ещё сохраняет достоинство, ещё держится за посох, символ своей власти, которому они, эти ныне серые страшные звери, прежде кланялись боязливо, но на роже уже – обречённость и ужас. Очень поучительно, кстати. Надо в замке каждого олигарха, в кабинете каждого чинуши эту картину вешать вместо портретов Путина!

– Ну так епископ твой хоть преступление совершил, вассалов, или как их там, спалил. А этот мешок картошки в чём виноват?

– А, по-твоему, ни в чём? Труп ты тоже сейчас в деревне проглядел?

– Ну, видел, и что? Он там причём? В том, что у чувака нервы не выдержали он виноват? Вот просто банально юридически укажи на его вину!

– В том виноват, что ограбил людей! Доведение до самоубийства…

– Поди докажи!

– Народ понял! Видал как ему по щам прилетело? А юридическая вся эта муть…

– Ага, давай закон заменим революционной целесообразностью, тройки вернём, расстрелы, вот это всё. Ещё раз: где виновата компания? Колхозников они силой заставили подписывать документы? Пушку у виска держали?

– Да как ты не поймёшь! – зло сорвался Саша. – Они обманули же их, твари такие! Люди жили на этой земле десятилетиями, вкалывали как проклятые, кормили себя и детей. И вдруг приходит капитализм, а вместе с ним – ублюдки, вроде этого Харченко. Ничего народу не объясняя, суют ему липовые бумажки и под сурдинку лишают всего. Вот рассказал бы этот ублюдок людям, что их ждёт – также охотно бы землю ему отдавали, потом своим политую? Что ты вообще несёшь, чувак!

– Ну да, надо было им всё разжевать, в ротик положить и слюньки подтереть. Свобода, Саш, такая штука – требует ответственности. Взрослые люди, могли бы и прочесть бумажки, которые подписывали.

– Вот же тупость ты сказал! – зло рассмеялся Саша. – Какая свобода? Где при капитализме свобода? Капитализм – это сплошное кидалово во всех направлениях. И главная обманка – как раз иллюзия некого выбора. Иллюзия, понимаешь!

– Ой, блин, опять бред… – вяло отмахнулся Францев. – Это всё из серии теорий заговоров, типа того, что американцы не были на Луне, масоны рулят миром, и так далее…

– Да какой там бред! – взорвался Саша. – Ну давай я тебе опять как маленькому разжую!

– Ну, разжевывай, – нехотя согласился Францев.

– Смотри, короче. Начать надо с самого понятия свободы – что это такое по сути-то? Возможность выбора, верно?

– Ну…

– Вот, тут ты согласен. Теперь смотрим дальше. А что такое выбор? Помнишь, как Нео между двумя пилюлями в «Матрице» выбирал? Красная ещё его в реальность вышибала, а синяя – оставляла в мире иллюзий?

– Помню… Но я не пойму, к чему ты клонишь.

– Погоди! Так как, по-твоему, делал он тогда выбор?

– Ну, делал…

– Вот… А прикинь, если бы ему Морфеус, или как того чувака из фильма звали, не сказал бы, для чего каждая из пилюль предназначена, а просто безо всяких предисловий протянул их ему на ладони? И тогда бы это был выбор, как думаешь?

– Был бы, но… – замялся Францев.