Врачи: Восхитительные и трагичные истории о том, как низменные страсти, меркантильные помыслы и абсурдные решения великих светил медицины помогли выж

В течение многих лет, пока Джованни Морганьи намеренно фокусировал свой взгляд на узком круге вопросов, чтобы заглянуть в тайник матери-природы, другие ее любознательные сыновья изучали ее подноготную, делая прямо противоположное. Джон Хантер выбрал в качестве области изучения все царство жизни. Он полагал, что сфера его компетенции включает все, что связано со строением живого организма и его функциями с момента зачатия до того мгновения, когда искра жизни затухает в нем навсегда. Он горел желанием узнать все: как работают структуры в здоровом состоянии, почему они ломаются и каким образом они противостоят силам, которые неизменно стремятся их уничтожить.

Невозможно описать неиссякающее любопытство Хантера, используя слова, применимые к другим людям. Только обратившись к концепции гениальности можно передать смысл его жизни и его достижений. В противном случае нам пришлось бы уверовать в такие неопределенные явления, как предвидение, везение и божественное озарение. Интеллектуальные и социальные барьеры, удерживающие нас в плену заурядности, не могут остановить таких людей. Теория о колоколообразной кривой, ограничивающей человеческие способности, не имеет к ним никакого отношения. Формальное школьное образование для Джона Хантера было совершенно излишним, и обычные методы приобретения знаний – лишь препятствие на пути развития его интеллекта. Нам не следует пытаться судить о других людях и разгадывать источники их вдохновения. Достаточно того, что мы можем извлечь пользу из их пребывания на этой Земле.

Джон Хантер был изобретательным художником медицинской науки, видным ученым с неортодоксальным подходом, создавшим собственные стандарты и нашедшим свой особый путь, указавшим новое направление развития когорте талантливых учеников, которые преобразовали не только искусство хирургии, но и образ врача в целом. Его интересовало все живое, и любопытство пробуждало в нем такое внимательное отношение к природе, что его проницательный взгляд видел то, чего никто другой не мог даже вообразить.

Так же как Везалий, Гарвей и Морганьи, Хантер игнорировал готовые решения предшествующих поколений и полагался исключительно на свои способности в определении важности проблем, их описании и сопоставлении данных больших групп тщательно выполненных исследований. Все эти ученые были наделены необычайной способностью отделять зерна от плевел. И хотя Хантер написал тысячи страниц, ему не удалось произвести на свет что-либо похожее на De Sedibus, De Motu Cordis и тем более на Fabrica. Он не создал ни одного выдающегося произведения, но посвятил всю жизнь непрерывному изучению базовых закономерностей здорового состояния и заболевания организма. Иногда он продвигался вперед небольшими шажками, а в отдельных случаях он достигал истины как скороход в волшебных туфлях и преодолевал огромные интеллектуальные расстояния в своем научном путешествии. Его величайшим шедевром была не книга, а он сам – человек, который горячо верил в то, что любознательность и упорный труд помогут ему найти ответы на любые вопросы.

Щедрые дивиденды нестандартного видения Хантера достались его коллегам-хирургам. Благодаря ему появилось новое понимание той роли, которую они могли бы сыграть в выяснении процессов болезни. Но значительно важнее то, что он представил своим коллегам-хирургам новую концепцию их профессии, предполагающую не только использование эмпирических методов, но и применение научного подхода. Если бы этот величайший натуралист-медик не оставил никакого другого наследия, кроме этого, он все равно заслуживал бы каждого выражения благодарности и восхищения, сказанного в его адрес поколениями его последователей. Как писал Филдинг Гаррисон: «Хантер считал, что хирургия – это механическое искусство, и относил ее к экспериментальным наукам».

Расширяя научные горизонты своих собратьев, Хантер вывел их на новую ступень общественного престижа, которой раньше достигали немногие из них. Один из его коллег заметил: «Только он смог сделать нас джентльменами». Восхождение по спирали профессионального статуса, первый виток которого неторопливо начался с Амбруаза Паре, теперь приобрело значительное ускорение: повышение престижа привлекло более образованных и более целеустремленных людей, чьи достижения также улучшили репутацию хирургии, и этот процесс повторялся снова и снова. Через столетие после смерти Хантера можно было с уверенностью сказать, что многие величайшие достижения в области медицины были сделаны хирургами, к тому времени самыми почитаемыми в народе целителями.