Враги

– Я не хочу тебя упрекать, ты уже взрослая, но разве ты не понимаешь, к чему ведут тебя твои советские знакомые? Вот – скандал на весь город. Что может тебя связывать с этим человеком, с Батраковым? Он советский, наш общий враг… ты же не можешь отрицать, что они разрушили нашу семью, нашу родину, всё, что было нашей святыней, чему мы поклонялись… Доченька моя, если бы я могла тебе передать всё то, что мы пережили в Николаевске… Вот уже пятнадцать лет прошло, а всё это перед моими глазами, живо и до сих пор мучает меня по ночам. Этот человек, с которым ты разъезжаешь по ресторанам, – ведь он не рядовой советский служащий, насильно заставленный работать, а специально послан из Москвы, облечён доверием коммунистической партии. Такие люди у них всегда с большим и страшным прошлым… Вспомни Лашевича, Чухманенко… Всё это чекисты. Ты ничего не знаешь об этом человеке, а показываешься с ним на народе. Ты понимаешь, как это оценивается? Тем более он женат и на это всегда смотрят с совершенно определённой точки зрения. Но я думаю…

Она вдруг отстранила Надю и попыталась посмотреть ей в глаза. Та отвернулась.

– Надя, – прошептала Анна Алексеевна, – ты должна мне сказать правду… Как далеко зашёл ваш роман? Надя, я твоя мать, от которой ты не должна скрывать ничего. Надя!

– Я клянусь тебе, мамочка, – таким же шепотом сказала Надя, – что ничего не было. Только один раз он меня поцеловал. Он вёл себя очень прилично. Клянусь тебе, мамочка! Вот перекрещусь!

Она посмотрела на мать плачущими глазами и часто, часто, мелко закрестилась.

– Ну, верю, верю, доченька! Но ты даешь мне слово, что больше встреч с ним не будет?

– Я сейчас имела с ним встречу… в кафе.

– Надя, побойся Бога! После этой заметки, после такого скандала?

– Он зовёт меня с собой в Москву. Хочет развестись с женой, – упавшим голосом сказала Надя и зарыдала.

– Что ты ему ответила? – ахнула Анна Алексеевна. – Что ты ему ответила?

– Сказала, что подумаю…

Надя взяла руки Анны Алексеевны в свои. И в этот момент рубин на пальце девушки сверкнул кроваво и зловеще.

– А это что? От него? Откуда это кольцо? Дай-ка его сюда… покажи-ка… Сними!

Надя сняла кольцо, протянула Анне Алексеевне, которая вдруг мертвенно побледнела. Взяла кольцо. Оно было из мягкого, гнущегося золота, а рубин имел форму сердца. Анна Алексеевна затряслась и с ужасом уставилась на еле заметную надпись на обороте золотого ободка: 5.VI.1919.

– Где… где он взял это кольцо? – свистящим шепотом спросила она. – Где он взял его? Позвони ему сейчас же по телефону и спроси, где он взял это кольцо. Или нет… нет! Не звони! Нужно обдумать всё это… я с ума сойду!

– Мамочка, что с тобой? Что такое? Что это за кольцо?

Надя стала на колени перед Анной Алексеевной, умоляюще заглядывая ей в расширенные глаза.

– Надя! – истерически закричала Анна Алексеевна. – Надечка!… Это кольцо твой отец подарил Тамаре, когда она перешла в седьмой класс… Ты понимаешь, что это значит? Это кольцо попало к Батракову от Тамары! Боже мой, может быть, жива она, доченька моя!

Анна Алексеевна встала со стула, хотела что-то сказать Наде, но вдруг грузно упала в глубоком обмороке, ударившись головой о ножку стола.

XXVI.

– Что такое? Мамочка! – вбежала в комнату как раз в эту минуту Ольга.

За ней вошёл Полунин, позади была незнакомая Наде дама под вуалью, в котиковом манто. Она сняла шляпу и вуаль, бросилась вперёд и стала на колени, на пол, около Анны Алексеевны.

– Она разговаривала со мной, разволновалась и упала, – сказала Надя.

– Мамочка! Дорогая мамочка! – шептала Тамара, целуя седые волосы старушки. – Дайте воды! Воды!

Ольга дрожащими руками подала стакан воды, став рядом с Тамарой на колени.

– Мамочка? – тихо сказала Надя Полунину. – Кто эта дама? Почему она говорит – «мамочка»?

– Посмотрите, Надя, – так же тихо ответил Полунин, указывая на стоящих рядом на коленях Тамару и Ольгу. – Правда, похожи?

– Да, похожи… – побелела Надя, вдруг начиная что-то понимать в этой сцене.

– Это Тамара… ваша сестра.

Надя бросилась к сестрам, и все трое обнялись, истерически рыдая. В эту минуту Анна Алексеевна пошевелилась. Полунин подбежал к ней.

– Господа, вы разберетесь, поговорите обо всём потом. Тамара, идите в другую комнату, пока не показывайтесь Анне Алексеевне. Ольга, придерживайте голову… отнесём маму на диван. Подушку!

Он подхватил на руки Анну Алексеевну.

– Нашатырь… нашатырь есть? Реветь будете потом… помогите сейчас. Надя, позвоните доктору… вот телефон. Ещё одну подушку! Валерьянки! Да возьмите же себя в руки! Всё это пустяки, сейчас пройдёт!

Он взял Анну Алексеевну за руку, нащупал пульс. Пульс был слабый, неровный. Ольга поднесла нашатырь к носу Анны Алексеевны. Она глубоко вздохнула, отмахнулась от флакона с нашатырём, застонала и открыла глаза.

– Тамара, Тамарочка… – прошептала она тихо. – Ах, это ты, Ольга… мне почудилось, что здесь Тамара… вот, привидится такое. А это кто? Сашенька? Вот нехорошо стало, голубчик…

– Не надо разговаривать, – сказал Полунин. – Полежите спокойно.