Врата небесные

Я и прежде сталкивался с племенами, придававшими значение сексуальности, ее призванию к созиданию, что приближает человека к Богам, но Страна Кротких вод открыла мне нечто новое: за блудом следует эротизм. Внешне все оставалось прежним, кожа прикасалась к коже, тела сплетались, члены проникали в вульву, жидкости изливались. Но только внешне, потому что под поверхностью залегал богатый мир, тонкий и глубокий. Проникая друг в друга, люди получали доступ в зону сакрального, которое животные не замечали, а звери игнорировали: на территорию наслаждения. Она не имела отношения к природе, но восходила к Божествам. Так же, как Боги создали кулинарию, чтобы возвысить нашу потребность в пище, они изобрели наслаждение, чтобы усилить напряжение. Они указывали двуногим, как им преодолеть скотство и подняться на уровень искусства: смаковать, а не наедаться, длить наслаждение, а не совокупляться. Так утверждалось человеческое в человеке.

«Сладострастие представляет собой религиозный долг» – это послание повсюду распространяли храмы Инанны; миссия всякого, кто поклоняется ей, наслаждаться и дарить наслаждение; чувственное свершение являет собой свершение духовное; превосходить себя следует, много и хорошо занимаясь любовью; эротика – это завоевание, которое отрывает человека от земли и ведет на небеса.

Днем и ночью все вокруг оглашалось криками, вздохами, хрипами и похотливым пыхтением. Свидания звучали радостью. Как известно, чем сильнее разгорается желание, тем более звучным оно становится; любовники соревнуются в рыках, завываниях и реве: одни подхлестывают волну оргазма, другие притормаживают ее, кто-то ее комментирует, кто-то подгоняет, некоторые сдерживают, а иные отсрочивают; ее воспевают и о ней сожалеют.

Стыдливость или запреты не только не обуздывают партнеров, но в момент наивысшего наслаждения исторгают из них торжествующий вопль.

С наступлением сумерек кишские солдаты разбили лагерь на пересечении каналов и поросших тростником ручейков. Перевозчики выстроили в ряд свои плоты, сильно отличающиеся от других, так как они были сделаны из связанных вместе пучков камыша, а потому более пригодны для болот – мы уже видели, как они бесшумно скользят по поверхности, подчиняясь воле короткого весла. Деревца отбрасывали на нас свою тень; от влажной земли поднималось тепло летнего вечера, когда даже жара дает себе передышку. На горизонте проступала розовая полоска – последний отсвет заходящего солнца.

Потрескивал наскоро сооруженный очаг, на котором жарилась рыба. Из рук в руки переходили мехи с тепловатым пивом. Роко рвал зубами землеройку.

Сидя у костра, я следил, как в сгущающейся темноте постепенно тает пейзаж, и это зрелище приносило мне болезненное воспоминание о прошлом, когда я жил на берегу Озера. То время исчезло, как и Озеро; они лишь на мгновение возникали перед моим внутренним взором благодаря воспоминаниям, которые редкими искорками усеивали настоящее. Я нес этот потерянный мир, он существовал только во мне, он от меня зависел. Путем какого искажения реальность, столь напряженная и крепкая, могла рассыпаться в прах, осесть пылью на дно человеческого сознания? Этот факт угнетал меня.

Зато кишские солдаты усердно искали приключений среди зарослей тростника и без колебаний удовлетворяли свои желания порой со случайными девушками, а иногда и друг с другом. Глядя на их удаляющиеся силуэты, я вспомнил одну табличку, которую скопировал во время обучения письму. Она содержала наставления Инанны: «Набей брюхо; будь весел. Ликуй каждый день, пляши, непрестанно развлекайся. Доставляй счастье той, что прильнула к тебе! Такова единственная перспектива смертных. Обманчивое время проходит. Нет ничего более ненадежного, чем завтра». Разве неправа была Богиня? Люди умирали рано, в родах или в сражениях, а исцелялись редко. Так пусть же они не упустят своей молодости! «Пусть возрадуются сердцем», пусть «наполняют его до самой смерти», как принято было говорить об оргазме в Стране Кротких вод! Плотское наслаждение… оно было доступно и бедным, и богатым.

Ночную тьму прорезал вопль – могучий, сильный, звучный, он выражал ликование взыгравшей плоти. Его чистота пронзила меня. Из солидарности моя плоть напряглась и затрепетала, а я улыбнулся куда-то вдаль, мысленно присоединившись к распутникам.