«Вратарь, не суйся за штрафную!». Футбол в культуре и истории Восточной Европы

Лучше всех изучен и описан «Вратарь»; этот фильм как одна из ранних картин рассматривается прежде всего в его жанрообразущей функции[392]. Вратарь Антон Кандидов (Григорий Плужник) понимается при этом как метафора пограничника. В условиях международной политико-экономической изоляции СССР граница является одной из центральных тем в искусстве довоенного времени[393]. К тому же начиная с 1930-х годов в ответ на интенсивную милитаризацию Германии советское правительство связывает советский спорт институционально с военной сферой, а спортсмены рассматриваются как потенциальные солдаты[394]. В этой связи финальная игра против западного клуба «Черные буйволы» в фильме «Вратарь» интерпретируется как защитная реакция на фашизм, над которым Советский Союз одерживает победу[395]. Ретроактивная сигнификация легко подводит к такому выводу, так как сегодняшние зрители знают о тогда еще будущей Второй мировой войне, когда нацистская Германия в 1939 году нападет на Польшу, а в 1941 году и на СССР. Разграничения между западным миром и Советским Союзом в этом фильме все же более абстрактные. С помощью игры фильм дистанцируется, к примеру, и от архаичного прошлого, что является одной из важнейших стратегий, легитимирующих государство, с самого основания СССР[396]. Черное трико западной команды отсылает, конечно, к вестиментарному коду фашизма, однако является одновременно и пародией на придворных пажей позднего Средневековья. Буйвол как символ намекает и на корриду, то есть на архаичный пережиток западного общества, вскрывая его насильственную сущность.

Благодаря ретроактивной сигнификации фильм как бы предвосхищает и будущую международную известность талантливого вратаря Льва Яшина (1929–1990)[397], что указывает скорее на медийно-эстетическую конституцию нашего образа мышления. Медиа префигурируют наше восприятие.

Еще менее убедительными кажутся интерпретации вратаря как субверсивной индивидуальности[398] или футбольного матча как ускользающего от идеологии удовольствия[399], посредством которого в фильме развиваются моменты, противостоящие советской эстетике. Но советские фильмы о футболе ни в коем случае не нарушают официальные, политически контролируемые и к тому времени исторически сложившиеся эстетические конвенции. В другом случае исследователи наблюдают субверсивную стратегию посредством использования карнавальной перспективы и даже видят «женский вгляд» (woman’s gaze)[400]. Но об этом несколько позже.

Если рассматривать фильм «Вратарь» в целом, то речь идет прежде всего о формировании советского коллектива как эгалитарного общества, которое, конечно же, конституируется при помощи демаркации, но это не является центральной темой фильма. Впоследствии фильмы о футболе перестанут инсценировать этот генезис коллектива, но как в ранних фильмах, так и в поздних останется типизация персонажей как представителей отдельных классов, составляющих коллектив в целом. Герои представляют социальные группы и воплощают символические принципы советского (идеального) общества. Игроки, как правило, природные таланты и выходцы из народа, легитимирующие футбол как «природную» игру, которая соответствует «естественным» потребностям народа. По аналогии с песнями в сталинских музыкальных комедиях эта игра является прасимволическим, непосредственным и всем понятным явлением.

В начале фильма вратарь Антон Кандидов проявляет свой талант футболиста прежде всего в работе как «естественной» деятельности народа — при разгрузке арбузов на Волге. Через два года в любимой Сталиным комедии «Волга, Волга» (Мосфильм, 1938, реж. Григорий Александров) река также предстанет мистическим пространством, в котором зарождается народ[401]. В фильм «Вратарь» встроена цитата из популярной киноленты «Веселые ребята» (Мосфильм, 1934, реж. Григорий Александров). В комической сцене, когда Кандидов приезжает в Москву, привезенный им поросенок, указывающий на близость Кандидова к деревенской, природной жизни, убегает, как и в том фильме, так что его приходится ловить всем коллективом.