«Вратарь, не суйся за штрафную!». Футбол в культуре и истории Восточной Европы

Сюжет этого сразу же после выхода в свет оцененного критикой как шедевр произведения разворачивается вокруг конфликта одиночки с советским коллективом — тема, которая разрабатывалась и во многих других литературных произведениях того времени, в том числе и в сатирических романах И. Ильфа и Е. Петрова. «Никчемный» интеллигент Николай Кавалеров, не приспособленный к современной ему советской действительности (он является рассказчиком истории и в известной степени alter ego автора), противопоставлен совершенному «новому человеку» — Володе Макарову, рабочему и вратарю футбольной команды[440]. Конфликт разворачивается вокруг борьбы за Валю, племянницу успешного советского функционера Андрея Бабичева. Конфликт старого и нового миров воплощен также и в противопоставлении двух братьев — Ивана и Андрея Бабичевых. Иван — гениальный изобретатель и одиночка. Как и Кавалеров, он не вписывается в новое социалистическое общество. Созданная И. Бабичевым «универсальная» машина-робот по имени Офелия бунтует против него и почти уничтожает своего создателя. Андрей Бабичев, успешно служащий советской власти директор мясокомбината, воплощает своим оптимизмом и совершенством своего хорошо упитанного тела торжество материализма над мятущимся духом. Уже первые строки романа, описывающие утреннюю гимнастику Бабичева, увиденную глазами Кавалерова, поражают кинематографическим контрастом крупных и дальних планов.

Он поет по утрам в клозете. Можете представить себе, какой это жизнерадостный, здоровый человек. Желание петь возникает в нем рефлекторно. Эти песни его, в которых нет ни мелодии, ни слов, а есть только одно «та-ра-ра», выкрикиваемое им на разные лады, можно толковать так:

«Как мне приятно жить… та-ра! та-ра!.. Мой кишечник упруг… ра-та-та-та-ра-ри… Правильно движутся во мне соки… ра-та-та-ду-та-та… Сокращайся, кишка, сокращайся… трам-ба-ба-бум!» […]

Обычно занимается он гимнастикой не у себя в спальне, а в той неопределенного назначения комнате, где помещаюсь я. Здесь просторней, воздушней, больше света, сияния. В открытую дверь балкона льется прохлада. Кроме того, здесь умывальник. Из спальни переносится циновка. Он гол до пояса, в трикотажных кальсонах, застегнутых на одну пуговицу посередине живота. Голубой и розовый мир комнаты ходит кругом в перламутровом объективе пуговицы. Когда он ложится на циновку спиной и начинает поднимать поочередно ноги, пуговица не выдерживает. Открывается пах. Пах его великолепен. Нежная подпалина. Заповедный уголок. Пах производителя. Вот такой же замшевой матовости пах видел я у антилопы-самца. Девушек, секретарш и конторщиц его, должно быть, пронизывают любовные токи от одного его взгляда.

Он моется, как мальчик, дудит, приплясывает, фыркает, испускает вопли[441].

Ключевая сцена романа описывает игру в футбол. Советская команда выступает против немецкой сборной. Их нападающий Гецке, загорелый коренастый мужчина и эгоистичный, самовлюбленный игрок, является антиподом вратаря Володи Макарова. Тот готов на любые жертвы ради коллектива. Для Юрия Олеши, который сам в юности был страстным футболистом, матч является волшебным спектаклем, зачаровывающим зрителя и снимающим все правила земного притяжения. В этом смысле описание футбола можно считать литературной параллелью футбольных мотивов Дейнеки.