«Вратарь, не суйся за штрафную!». Футбол в культуре и истории Восточной Европы

Ил. 7. Бронзовая скульптура «Футболист» на станции метро «Площадь Революции». Скульптор Матвей Манизер, 1938. Фото: Гасан Гусейнов, 2017

Ил. 8. Александр Дейнека. Пушбол. Мозаичное панно на плафоне станции метро «Маяковская», 1938. Фото: Марина Дмитриева, 2017

Мощная бронзовая фигура сидящего футболиста с мячом несет на своих могучих плечах массивные своды станции метро «Площадь Революции» (скульптор Матвей Манизер, 1938).

Но у Дейнеки эта тема решена иначе. Все композиции станции метро «Маяковская» созданы на тему полета, парения, невесомости, преодоления тяжести и покорения небесной стихии.

Спорт является при этом важным элементом, символически воплощая безграничные и даже сверхъестественные, возможности человека.

Автопортрет в виде спортсмена

В 1948 году Дейнека написал крупноформатный автопортрет (175,2 × 110, Курская картинная галерея). На нем 50-летний художник изобразил себя спортсменом.

Полосатый халат распахнут и открывает зрителю мускулистое тело. Короткие боксерские трусы и спортивные бутсы с носками, а также перекинутый вокруг шеи расшитый рушник указывают на ситуацию после тренировки. Угол зрения снизу заставляет фигуру художника казаться монументальной, а простой тканый ковер, слегка опрокинутый наружу, предстает плоскостным и схематичным. На профессию художника указывает лишь прислоненная к пустой стене неоконченная картина с мотивом неба, кажущаяся почти абстрактной, а также альбом по искусству, лежащий на тахте. Тахта накрыта покрывалом с этническим геометрическим узором и с такой же подушкой. Это помещение — не спортзал, а мастерская художника.

Изображенный интерьер, однако, иной, чем тот, который описывали очевидцы. Биограф художника В. Сысоев видел французский гобелен и многочисленные иконы, висевшие на стенах мастерской (Дейнека, по его словам, собирал иконы, но ценил их исключительно «за художественные качества»), а также много других предметов. Так, дымковские игрушки стояли, теснясь, на книжном шкафу, наполненном книгами; там же были гипсовые копии античных скульптур (уменьшенный слепок Аполлона Бельведерского), а также цветы, которые Дейнека особенно любил[449]. Ему нравилось также окружать себя во время работы репродукциями любимых картин. На это указывает альбом с нечитаемым заголовком на кушетке, похожий на альбом Матисса. Посетитель мастерской оказывался, таким образом, в наполненном многочисленными предметами и безделушками пространстве образованного эстета, а отнюдь не в спартанском ателье художника сталинского времени, зацикленного на изображении стального тела — совершенного инструмента для построения социализма. Именно этот образ часто навязывается Дейнеке. Как видно по фотографиям, и выглядел художник совсем иначе, чем монументально высящаяся фигура на портрете: хотя и спортивный, он был небольшого роста и приземистого сложения.

Ил. 9. Александр Дейнека. Автопортрет, 1948, холст, масло, 175,2 × 110. Курская государственная картинная галерея им. А. А. Дейнеки

Выводя напоказ наготу своего тренированного тела, Дейнека отсылает уже наученного искать подтексты зрителя к другому известному автопортрету — «Автопортрету и портрету Петра Кончаловского» Ильи Машкова (1910, Государственный Русский музей, 208 × 270). Это крупноформатное произведение было впервые показано на Первой выставке группы «Бубновый валет» в Москве зимой 1910/11 года и вызвало там скандал, как и планировал художник. И в этом портрете мускулистые тела в борцовских трусах и носках почти эксгибиционистски красуются на фоне подчеркнуто уютного буржуазного интерьера. Преувеличенно круглые мускулы иронически повторяются в округлостях ваз с цветами на натюрмортах, висящих за их спинами. Тяжелые гири являются контрастом музыкальным инструментам — скрипке и фортепьяно. На рояле разложены ноты и монографии по искусству (одна из них — об идоле бубновалетцев Поле Сезанне), а также Библия. Но по нотам играют зажигательное фламенко, что сразу же спускает изображение из мира высокого искусства в мир балагана и кабаре. Это персифляж современного uomo universale. Несмотря на подчеркнутую серьезность Дейнеки по сравнению с явной буффонадой Машкова, оба автопортрета, один — представителя дореволюционного авангарда, другой — одного из ведущих деятелей социалистического реализма — являются манифестами. Таким — уверенным в себе, спортивным и телесным — предстает на обоих портретах человек своего времени, реинкарнированный в образе художника.