Времена оттепели прошли. Воспоминания фотографа

Большой радостью для меня стало то, что на картине «В четверг и больше никогда» я вновь встретился с Иннокентием Смоктуновским, игравшим роль Ивана Модестовича, отчима Сергея, которого играл Олег Даль.

Со Смоктуновским мы познакомились, когда он жил еще в Петербурге. Как-то раз меня попросили встретить его на вокзале, мы разговорились и сразу возник контакт. Наше общение потом складывалось замечательно: и на пробах у Андрона, и на чтении сценария «Дяди Вани». Иннокентий Михайлович мне очень нравился, и мы подружились.

Для съемок в «Дяде Ване» Смоктуновский отпустил «интеллигентскую» бородку. А уже после окончания съемок я попросил его заиметь растительность на лице и отрастить длинные волосы. Я понимал – чтобы использовать всю уникальную пластичность, скульптурность Иннокентия Михайловича, надо сравнивать его с работами Микеланджело, не меньше. И Иннокентий Михайлович пошел мне навстречу. На мой взгляд, когда он достаточно оброс и зарос, в нем появилось что-то пророческое. И мы сделали очень интересную фотосессию, после которой Иннокентий Михайлович облегченно вздохнул: мол, наконец подстрижется и побреется. Дело в том, что хорошим подспорьем для него были поездки по стране на встречи со зрителями – это был гарантированный стабильный заработок. Но оказалось, что Смоктуновского на каждой встрече спрашивали: «Почему у вас такие длинные борода и волосы?» «И что ты им отвечаешь?» – спросил я. «А я отвечаю, – ответил Кеша, – что это Плотников повелел!» Ответ абсолютно в его стиле.

Иннокентий Михайлович очень любил фотографироваться, и камера тоже его любила. Он с огромным удовольствием исполнял все мои задания. В моем альбоме, посвященном великому Артисту, есть несколько образов, которых в кинематографе ему, к сожалению, сыграть было не суждено. Он был актером до мозга костей. Но наши с ним отношения были прекрасны тем, что со мной он мог быть просто самим собой. Хотя, если вдруг появлялся зритель, тут же включался Актер Актерыч…

Иннокентий Михайлович уже переехал в Москву, играл в Малом театре в спектакле у Бориса Равенских «Царь Федор Иоаннович». Они с этим спектаклем приехали на гастроли в Петербург. Я никогда не видел ничего подобного со стороны интеллигентной петербургской театральной публики: Смоктуновскому зрители выражали такое обожание, что когда он выходил на александринскую сцену на поклоны, в зале стоял визг восторга. Я тогда жил с мамой в коммунальной квартире – два туалета и один рукомойник на четырнадцать комнат. В одной из комнат жили две замечательные петербургские старушки, сестры, очень интеллигентные. В коридоре висел общий телефон, он был как раз рядом с их комнатой, поэтому они всегда первыми снимали трубку. И однажды я слышу восторженный крик старушек: «Валерочка, вас Смоктуновский к телефону». Я выхожу, разговариваю. Соседки в это время стоят рядом и восхищенными глазами смотрят на телефонную трубку, как будто из нее раздался глас небесный – сам Смоктуновский позвонил в эту квартиру.

Под впечатлением они ходили очень долго, поэтому при встрече я спросил Смоктуновского: «Кеша, а что ты им сказал?» Он говорит: «Ничего особенного. Я попросил тебя к телефону. А старушки в ответ: „А кто его спрашивает?“ И я им ответил: „Это некто Смоктуновский“».

Вспоминается сразу фильм «Москва слезам не верит», где Кеша говорит фразу: «Ну, моя фамилия вам ничего не скажет». Только в реальной жизни, разговаривая со старушками, он прекрасно понимал, какой значительной окажется для них его фамилия, и, исходя из этого, уже построил свою фразу «некто Смоктуновский». По его книгам видно, что он прекрасно владел словом.

Те гастроли проходили осенью, и я на всю жизнь запомнил, как помимо цветов Смоктуновскому на сцену Александринки выносили огромные охапки веток с гроздями спелой рябины – это было так красиво и так по-особенному, по-петербургски. Иннокентий Михайлович часть этой рябины отдавал мне, и потом у меня в комнате долго-долго, засыхая, висели грозди замечательной «смоктуновской» рябины.

Для моего альбома № 06 «Иннок. Смоктуновский. Гений» Юрий Рост написал предисловие, начинавшееся со слов: «Я иногда представляю себе, а вот был бы у нас такой президент как Смоктуновский. И смотрел бы он на свой народ, и народу было бы неловко пребывать в злобе и жестокосердии, не любить в себе бога и не следовать заповедям, а наоборот – желать глада и мора тому, кто верит в своего бога. И был бы сей народ талантлив настолько в терпимости своей, что устыдился бы своей гордыни и попробовал бы избавиться от пороков, а не лелеять их. Или хотя бы подавил пороки на какой-то час, а там, глядишь, и привык бы жить по придуманному Им плану.

Иннокентий Михайлович Смоктуновский прожил недлинную, но очень богатую актерскую жизнь, оставив легенду, которая, поверьте, уступает реальности не только в подробностях. Его гений был озарен Богом, и Смоктуновский был вежлив и исполнителен в Его указаниях. Почти всегда».

Снять Антониони