Время библиоскопов. Современность в зеркале книжной культуры

Реакции публики неоднозначны: кто-то громко восторгается, кто-то воспринимает с осторожностью, кто-то яростно негодует. Рефлексировать будем позже, а пока просто несколько мнений с сайта «Культурология».

Чтобы подвергать инкарнации старые неактуальные книги, это уже шедевр художественной мысли, ведь до этого ещё додуматься надо было!..Кто бы из нас отказался от такой штучки у себя в коллекции диковинных вещей, сотворенных руками человека? Восхищена необычайно!

Мне, воспитанной в советской школе, было привито трепетное отношение к книгам. И двойственное ощущение испытываю, глядя на эти, безусловно, необычные шедевры. Восхищение таким трудом! И в то же время сложно принять мне такой материал для творчества.

Очень красиво… Вот только я книголюб и книгокрахобор, и книги мне жалко. Не представляю себе книгу, которую я могла бы отдать на этакое культурное растерзание.

Достаточно необычные скульптуры. Вызывают неоднозначное чувство. С одной стороны, красиво, но, с другой стороны, в душе поднимается волна протеста из-за варварского отношения к книге.

Для вдохновлённых идеями книжного апциклинга предлагаются практические пособия (причём уже не только зарубежные, но и российские) для самостоятельного изготовления разнообразных поделок из книг. Дизайнеры охотно научат вас делать из книжных страниц и переплётов карандашницу, абажур, цветочный горшок, изголовье кровати, напольный коврик, подставку для фруктов, украшение для штор, детскую вертушку-флюгер, игрушечный домик, новогоднюю ёлку и под ней ещё «книговика»… Достаточно? Можете даже плескаться в ванне, инкрустированной книжными корешками!

Какие выводы из всего этого следуют? Очевидны явный и пристальный интерес наших современников к художественным экспериментам с Книгой и бескрайние горизонты творческой мысли. При этом Книга как синтез текста и его оформления утрачивает свои исходные целостность и ценность. Процесс чтения редуцируется до поверхностного восприятия либо замещается разглядыванием (библиоскопией), постепенно превращаясь в рудимент культурной традиции, осколок некогда священного ритуала. Освоение текста мыслится как совершение над ним сугубо внешних, механических и притом побочных действий.

Так в современных условиях буквально воплощается известный советский библиотечный лозунг: «Чтение – это труд и творчество». Текст теряет и онтологию (подлинную сущность), и аксиологию (ценностную значимость). Книга не только превращается в рядовой товар массового потребления, но и встраивается в процесс постпроизводства и метапроизводства – становится сырьём для творчества и материалом для переработки актуальным искусством.

Всё описанное можно обобщить в образном определении – синдром Карла Великого. Замена чтения созерцанием уподобляет её апологетов императору-библиофилу, страстному коллекционеру книг, не умевшему… читать.

Книгоборчество

Мастера букарта особо подчёркивают: для своих работ они используют книги ненужные, устаревшие, списанные, непригодные, выброшенные, утилизированные, отжившие свой век, сомнительной востребованности… Не менее красноречивы и определения книг, подвергнутых трансформации: перерождённые, преображённые, обновлённые, возвращённые, спасённые от забвения, востребованные искусством, обретающие новую жизнь; получающие актуальное содержание, оригинальное воплощение, интерактивное продолжение… Синонимические ряды составлены из реальных высказываний и публикаций в СМИ.

Можно ли считать подобные суждения принципиально новыми? Опять же, ответ отрицательный. Вспомним средневековые палимпсесты (греч. palipmpseston – вновь соскобленный) – рукописи, написанные на пергаменте, уже бывшем в употреблении. Эта практика была обоснована объективной нехваткой материалов и необходимостью экономии. А вот дальше начались уже типичные выкрутасы моды.