Время-не-ждет

Daylight was obdurate.	Но Харниш стоял на своем.
He shook his head and smiled tantalizingly.	Он только качал головой и снисходительно улыбался.
"Nothing will be destroyed, Dede, nothing.	- Ничего не пропадет, Дид, ничего.
You don't understand this business game.	Ты не понимаешь этой игры в бизнес.
It's done on paper.	Все делается на бумаге.
Don't you see? Where's the gold I dug out of Klondike?	Подумай сама: куда девалось золото, которое я добыл на Клондайке?
Why, it's in twenty-dollar gold pieces, in gold watches, in wedding rings.	Оно в двадцатидолларовых монетах, в золотых часах, в обручальных кольцах.
No matter what happens to me, the twenty-dollar pieces, the watches, and the wedding rings remain.	Что бы со мной ни случилось, монеты, часы и кольца останутся.
Suppose I died right now. It wouldn't affect the gold one iota.	Умри я сию минуту, все равно золото будет золотом.
It's sure the same with this present situation.	Так и с моим банкротством.
All I stand for is paper.	Богатства мои - на бумаге.
I've got the paper for thousands of acres of land.	У меня имеются купчие на тысячи акров земли.
All right.	Очень хорошо.
Burn up the paper, and burn me along with it.	А если сжечь купчие и меня заодно с ними?
The land remains, don't it?	Земля-то останется, верно?
The rain falls on it, the seeds sprout in it, the trees grow out of it, the houses stand on it, the electric cars run over it.	По-прежнему будет поливать ее дождь, семя будет прорастать в ней, деревья пускать в нее корни, дома стоять на ней, трамвай ходить по ней.
It's paper that business is run on.	Все сделки заключаются на бумаге.
I lose my paper, or I lose my life, it's all the same; it won't alter one grain of sand in all that land, or twist one blade of grass around sideways.	Пусть я лишусь бумаги, пусть лишусь жизни - все едино. Ни одна песчинка на этой земле не сдвинется, ни один листок не колыхнется.
"Nothing is going to be lost-not one pile out of the docks, not one railroad spike, not one ounce of steam out of the gauge of a ferry-boat.	Ничего не пропадет, ни одна свая в порту, ни один костыль на трамвайных путях, ни одна унция пара из пароходного котла.
The cars will go on running, whether I hold the paper or somebody else holds it.	Трамваи будут ходить, у кого бы ни хранились бумаги, у меня или у другого владельца.
The tide has set toward Oakland.	В Окленде все на ходу.
People are beginning to pour in.	Люди стекаются сюда отовсюду.
We're selling building lots again.	Участки опять раскупают.
There is no stopping that tide.	Этот поток ничем не остановишь.
No matter what happens to me or the paper, them three hundred thousand folks are coming in the same.	Меня может не быть, бумаги может не быть, а триста тысяч жителей все равно явятся.