Время-память, 1990-2010. Израиль: заметки о людях, книгах, театре

— Так получилось, что первым в «Гешере» я увидел булгаковского «Мольера». Спектакль, на мой взгляд, удался вполне, крепкая, высокопрофессиональная работа. Не могу сказать, что он явился для меня каким-то откровением — этого не было. Но что меня действительно потрясло, так это твое исполнение роли Мольера. На мой взгляд, ты сделал главное: я даже не увидел, а буквально почувствовал творческую мощь этого гиганта.

— О моей работе, наверно, можете говорить ты, Арье, мои коллеги-актеры, театральные критики. Мне же очень трудно об этом рассуждать… Скажу как на духу: я не дотянул — это мое убеждение. Там много провалов — моих, вероятно. Я не могу сказать, что Арье мало репетировал со мной — он много работал. Возможно, тогда мы только «притирались» друг к другу, ведь это была наша первая большая совместная работа. Мы очень разные люди… Мне, в самом деле, трудно говорить о своей работе. Я всегда удивляюсь актерам, которые вдруг начинают рассуждать о режиссуре, о театральной критике и прочих аспектах театра. Это другие профессии, и я в них не силен.

Говорить о себе мне особенно трудно, еще и потому что в театре я не один. В «Гешере» работают актеры экстра-класса: не гении, как писали в одной здешней статье, но очень талантливые люди. Мой опыт работы в восемнадцати театрах, мои встречи с массой актеров разного уровня дают мне основание утверждать, что я еще не видел — столько одаренных людей, преданных театру, отдающих ему все силы.

…Замечательный человек — Гриша Лямпе. Мне странно говорить — Гриша, я никогда не позволил бы себе называть его так в Москве, только Григорий Моисеевич — он намного старше меня. А здесь я зову его Гришей, у нас с ним очень теплые отношения. Вот с кого нужно брать пример — с Лямпе — великолепного актера и замечательного человека.

— Так уж все прекрасно?

— Нет, не все. Сегодня я вижу, что в театре очень много проблем, и мы сами должны их решить. А где их нет? Не сомневаюсь, что их полно и в «Габиме»… Но главные проблемы — творческие, и они успешно решаются. А уж тут Арье — незаменимый человек. Ведь по образованию Евгений еще и психолог, он прекрасно умеет работать с людьми. Важно и то, что у него есть хорошая школа: ученики Товстоногова занимают сегодня не последнее место в театральном искусстве.

— Похоже, что сенсацией нынешнего театрального сезона станет спектакль по роману Достоевского «Идиот». Об этом сейчас много говорят снаружи, — было бы просто глупо не поинтересоваться взглядом «изнутри»: все ли получилось, как было задумано? Доволен ли ты своей работой над ролью Фердыщенко?

— У меня по этому поводу большая печаль. Была написана роль с хорошим текстом. Отличные сцены… Но мы их даже не репетировали, они оказались лишними. Ну, не нужны — и все тут! Я понимаю, что это необходимо для пользы дела, но мне все равно жаль…

Конечно, это все «мелочи жизни». А вообще-то я бесконечно рад, что так сложилась моя судьба.

Леонид Каневский: «когда нет ни деревца, ни столбика — таки плохо»

Актер Леонид Каневский в рекомендациях не нуждается: популярный артист советского кино и телевидения, бессменный исполнитель десятков ролей в «театре Эфроса», работающий в широчайшем диапазоне от глубоких трагических построений до откровенных фарсовых манипуляций. Одним словом, «майор Томин»!

— Наш новый спектакль по пьесе израильского драматурга Йорама Канюка «Адам, собачий сын» посвящен Катастрофе европейского еврейства в годы Второй мировой войны. В Советском Союзе мы никогда всерьез этой темы не касались, об этом начали говорить лишь в последние годы. Поэтому когда мы читали пьесу, то сначала были потрясены самой ее тематикой. В деталях же стали разбираться позже, уже по ходу работы. Роль у меня небольшая, но очень эмоциональная, сильная, на «читке» постоянно перехватывало горло.

Что у нас получилось? Судя по реакции публики — все нормально. Постепенно в театр стала приходить молодежь — чем дальше, тем больше… Вот и на улицах меня уже стали останавливать…

— Даже если бы вы в Израиле не сыграли ни одной роли, репатрианты из России все равно не давали бы вам прохода!

— Да в том-то все и дело, что это коренные израильтяне, никогда ничего не слышавшие о «майоре Томине»! Ко мне обращаются как к артисту театра «Гешер» — это наш новый израильский зритель. Речь не идет о прошлых заслугах, речь о нашей общей заслуге — создании нового театра.

— Как же вас угораздило влезть в подобную авантюру? На вашем месте я бы оценил шансы Арье и Мальцева даже не 50 на 50, а 10 против 90!

— В проекте все выглядело очень заманчиво, хотелось верить, что такое возможно…

Я посмотрел московские спектакли Жени Арье. Как режиссер и как художник он совпал с моими представлениями, с тем воздухом, которым я дышал во время работы с Эфросом, с эфросовским взглядом на жизнь, с его манерой, с его глубоким психологизмом. Мне все это казалось очень важным!