Время-память, 1990-2010. Израиль: заметки о людях, книгах, театре

Ингер же, казалось, воочию видел разверзшуюся пропасть, в которую канула великая цивилизация вместе с шестью миллионами евреев Восточной Европы. «Он был одним из тех, кто воплощал ее свет и силу, — говорил Казовский. — Энергия и духовность этого человека меня потрясли. Он свободно читал на нескольких иностранных языках, уже не говоря, разумеется, о русском, идише и иврите. Его любимым героем был Дон Кихот, которого он воспринимал в еврейском контексте. И наоборот, еврейские книги были для него универсальными, общечеловеческими…» В этом-то и заключалась суть его мироощущения.

Вопреки распространенному заблуждению идишизм отнюдь не замыкался на «советской зоне». Великая идишская культура оказалась высокопродуктивной, хотя ей было отпущено немногим более ста лет жизни. За это незначительное по меркам истории время были достигнуты колоссальные результаты в области театра, литературы, пластических искусств.

А что же Культур-Лига? По мнению Казовского, это лишь малая часть несправедливо забытой цивилизации, однако очень существенная, очень «показательная» часть.

«Когда вспоминают о еврейском национальном движении, говорят исключительно о сионизме, — продолжал Казовский. — Идишская утопия была гораздо радикальнее в своем художественном воплощении, гораздо мощнее в своем социальном функционировании. В отличие от локального сионистского проекта она имела всемирное значение. Перед Второй мировой войной на иврите говорили несколько сот тысяч человек, на идише — 11 миллионов. Культур-Лига — одно из наиболее ярких и последовательных воплощений этой утопии, всемирный проект, поскольку отделения этой организации были ведь не только в Москве, Владивостоке или Чите, но и в Шанхае, Нью-Йорке, Чикаго, Париже, Берлине…»

Со стороны могло показаться, что Казовский говорит чересчур эмоционально, излишне нервно, без тени напускной академичности… Так ведь он-то хорошо знает, что мы потеряли, понимает, что потерянного не вернуть никогда. Но и забывать о потере нелепо, да и безнравственно.

Часть 2. Весь мир Театр, а Израиль — особенно

Рождение театра

1

Сегодня, спустя более четверти века после своего рождения, «Гешер» — чуть ли не символ современного Израиля, наряду с «Габимой» и «Камерным» главный драматический театр страны, гастролирующий по всему миру под восторженный рокот зрителей, журналистов, театроведов! А тогда, в далеком уже девяностом, — всего лишь группа российских артистов с «наполеоновскими планами» и неопределенным будущим.

Впрочем, уже через три года после премьеры первого спектакля, в апреле 1993 года, после торжественной церемонии открытия первого здания театра в тель-авивском пригороде Яффо израильские газеты — и «русские», и ивритоязычные — оповестили публику о рождении в Израиле нового культурного феномена. Вот что писала, например, популярная среди «русских» газета «Вести»:

«В пыльном, хамсинном, не смягченном даже близостью моря яффском воздухе метались полицейские, что-то страстно и гортанно выкрикивающие в громкоговоритель; мелькали цветные фонарики, обдуваемые суховеем; сновали официанты с подносами, на которых приятно ласкало глаз разносимое угощение и холодные напитки.

…Несмотря на жару, будний вечер и выборы в Гистадрут (израильские профсоюзы — Л.Г.), весь израильский бомонд собрался на праздничную тусовку. Здесь были премьер-министр Ицхак Рабин, министр связи Шуламит Алони, министр абсорбции Яир Цабан, посол России в Израиле Александр Бовин, мэр Тель-Авива Рони Мило и его предшественник Шломо Лахат, управляющий компанией „Амидар“ (государственная строительная компания — Л.Г.) Йоси Геносар, главный режиссер театра на идиш Шмулик Ацмон, артисты Йоси Банай и Моше Мошонов…, местная русскоязычная элита, затерявшаяся в многоголосом иврите».

Конечно, «трехлетие» — дата, прямо скажем, не выдающаяся, не круглая, детсадовская. Но что же тут скажешь, если за «подотчетный» недолгий период театр сумел пройти путь длинною… в эпоху, став из заурядной команды российских актеров, мечтающих о признании, уникальным явлением театральной культуры, взбудоражившим искушенное израильское общество.

«Как мы пришли к идее театра? — рассказывал тогда главный режиссер Евгений Арье. — Люди, приехавшие в страну, оказались в ситуации трагического дискомфорта. Дело ведь не только в материальном неблагополучии. Мы все очутились в абсолютно новых условиях. Единственное, привычное, что осталось для многих, — это две программы российского телевидения. Но ведь это путь в никуда. Все мы знаем, как создаются иллюзии „своей жизни, перенесенной на новую почву“. Идея „Гешера“ — это идея „русского“ театра, который будет играть для людей на понятном для них языке и будет вместе с ними входить в новую жизнь и культуру, не обрывая при этом связи с прошлым. Такая программа казалась нам плодотворной в 1991 году и сегодня в 94-м…

Пусть распорядится жизнь! Либо мы прекратим свое существование, как масса эмигрантских театриков Парижа, либо станем интегральной частью израильской культуры».

1