Время просить прощения

Солдат делает несколько шагов, останавливается, поворачивается ко мне, и в этот момент что-то с силой бьет его в голову. Я вижу, как она просто лопается изнутри, и человек отлетает в сторону. Ноги еще подрагивают, и видеть это очень страшно. В руках убитого автомат, он так и не выпустил его в момент смерти. Меня вновь выворачивает наизнанку, колени предательски подкашиваются. Господи, да что же это такое-то, сколько можно? А как все эти парни и мужики? Ведь они настолько целеустремленные, что жуть берет. А ведь если спросить кого, за что именно он воюет, так и не ответит никто. За Победу? За эфемерную Родину? За Сталина? Последнее уж и вовсе бред. Как за него можно воевать? За человека, который убил столько людей?! А ведь я и правда слышал всерьез произнесенные слова:

– За Родину! За Сталина!

Как это, почему? Ну ладно там, на парадах в Москве ему все поклоны бьют, но здесь, на войне, умирать с его именем на устах… Невозможное что-то. Люди знают обо всем, ведь нельзя скрыть такого, аресты, постоянная боязнь, что придут именно к тебе, но люди идут на смерть с его именем…

Пройти даже пару шагов по этому хаосу было чем-то вроде задачки на выносливость и сообразительность. Во-первых, спотыкаясь на каждом шаге, нужно следить за тем, чтобы не разбить голову или не сломать себе что-нибудь. А во-вторых, вокруг вообще-то стреляют.

Когда Ваня увлекал меня внутрь, я даже как-то забылся на пару секунд, просто осматриваясь, не понимая, что я и где. Потом был тот боец, которому оторвало голову, и я потерял из виду Ивана. Продолжив, наконец, свой путь, представляя довольно смутно, куда я иду, вновь останавливаюсь. Внезапно впереди по ходу движения что-то громко лопнуло, как будто большой пузырь хлопнули, и появился огонь.

– За стену, быстро! – прокричал вдруг появившийся Иван, показывая мне кусок стены, отколовшийся когда-то и лежавший рядом слева.

Мы оказались за ним одновременно, и вовремя. Новый хлопок, взрыв, что-то ударяет в наш поваленный кусок стены, который прикрывает нам спины, и мы оба глохнем. Удар по ушам был жестоким, я открывал рот как рыба и не слышал сам себя. В панике поймал ошарашенный взгляд Ивана и понял, что ему также несладко. Мимо кто-то прошмыгнул, а в следующий момент этот кто-то упал на битый кирпич сломанной куклой. Иван хлопает по плечу, показывая на какой-то закуток, ничего не понимаю, но пытаюсь ползти к нему. То и дело от стены, что была впереди меня, выбиваются фонтанчики пыли и кирпичная крошка, осыпая меня. Обращать на все это внимание уже нет сил. Едва оказываюсь за очередной стеной, просто валюсь на пол. Ванька нависает над моим лицом и начинает дубасить меня по щекам. Не знаю, чего он хотел добиться, но я вдруг вновь начал слышать.

– Меня ударь, говорю! – донеслось до меня.

– За-за-зачем?

Когда это я стал таким заикой? Даже страшно стало: а вдруг речь не восстановится?

– Мать твою, бей! Я не слышу ни черта!

И я вдруг взял, да и ударил.

Бить я особо никогда не умел, даже в детстве мало дрался, но все же что-то получалось, так как люлей по молодости лет не получал почти никогда. Удавалось как-то побеждать в драках, проигрывал буквально пару раз, да и то по очкам. В том смысле, что драку растаскивали, и она прекращалась сама собой, но чувствовал я себя в эти пару раз именно проигравшим. Ну и хрен бы с ним. Только вот в этот раз я, видимо, ударил как-то не так, как было необходимо. Ваня отлетел от меня на пару шагов и сел на задницу. Тряся головой, он словно был где-то не тут, взгляд и вовсе блуждал.

– Вань, – я подскочил к парню, – Вань, ты как? Извини, как-то случайно вышло…

– Ты бы так фашистов бил, – раскрыл наконец рот Иван.

Взгляд у него прояснился и стал более осмысленным. Смотрю, языком ворочает во рту, зубы проверяет. Вот, блин, какой же я…

– Извини…

– Хоть слух вернулся, не зря фонарь под глаз получил, – хмыкнул Иван.

Слева от нас находился дверной проем, и вылетевший оттуда человек отвлек от разговора. Человек, а это был наш солдат, вылетел в буквальном смысле, так как в соседнем помещении что-то взорвалось…

– Сука, они нас тут, в руинах, похоронят заживо! – крикнул в никуда Ванька. – Давай за мной!

Мы на карачках поползли в противоположную сторону от вылетевшего человека. Ползти также было нелегко, так как все помещение больше было похоже на развалины, остатки несгоревшей мебели, дверные и оконные рамы, куски стен и перегородок, все это захламляло пространство комнат. Огонь по зданию вокзала не прекращался ни на минуту. То тут, то там раздавались щелчки и хлюпанье попадавших в стены пуль. Иногда здание содрогалось от ударов чего-то более серьезного, чем стрелковое оружие.