Время – река

– Ох, они также нападали и на Деланси. Газеты описывали его, как богатого кутилу, а Кейт – как дикарку. На карикатурах он выглядел как денди, а Кейт рисовали в штанах из сыромятной кожи и с длинными развевающимися волосами. Камиллу же Деланси изображали с золотистой шевелюрой и бледной кожей, как идеальное воплощение обманутой, безгрешной жены.

Деланси стал олицетворением богатого, избалованного светского господина двадцатых годов, оставшегося ни с чем после краха на бирже. Он был богаче, чем я представлял себе, а я часто думал об этом. Не знаю, способны ли вы, молодые, вообразить великолепие тех времен. Семейства Вандербильт и Гроув… Даже здесь, в Эшвилле, люди любили их за то, что они вели такой образ жизни. С тех пор такого больше никогда не было. Нигде в этой стране.

Мистер Пейс сморщился и махнул рукой, отгоняя от себя эти мысли.

– Я понимал, что происходит. Праздные сплетни отвлекали людей от насущных проблем. Повсюду закрывались банки. Репортерам было начихать на Деланси и на то, найдут ли его когда‑нибудь вообще. Их, разумеется, не заботила ни Кейт Уоткинс, ни ее репутация.

– То есть тело Деланси так и не было найдено? – спросила Мия.

– Нет. Никто так и не узнал, что произошло с бедным парнем. Поговаривали, что его видели в Калифорнии, но это было много месяцев спустя. Глупые сплетни. Ничего определенного. – Он пожал плечами.

– Что побудило шерифа закрыть дело?

– Проще некуда! Не было никаких доказательств, – ответил мистер Пейс. – Опять же, не забывайте, какие были времена. Мужчины, потерявшие свои деньги, кончали жизнь самоубийством. До нас доходили слухи о том, что в Нью‑Йорке мужчины выпрыгивали из окон. К полудню «черного четверга» произошло одиннадцать самоубийств. Многие медленно спивались и умирали. А другие просто исчезли.

– Что с ними случилось?

– Я имею в виду, что они сбежали! – раздраженно проговорил Филип. – Они не смогли примириться с новой жизнью, которую ниспослала им судьба, и пустились наутек. Началась Великая депрессия, многие стали безработными, они переезжали из города в город, просили милостыню в поездах. Кое‑кто из них скрывался от разыскивающего их страхового следователя. Люди просто исчезали, и никто больше никогда не видел их и ничего не слышал о них.

– Вы думаете, что именно это и произошло с Деланси?

– Может быть. Я уверен, что шериф рассматривал такую возможность. Что до меня, то я так не думаю. Сомневаюсь, что он мог бы оставить Кейт. Свою жену – да. Я ни минуты не верил в эту ерунду о том, что он собирался расстаться с Кейт и вернуться к ней. Она сказала так от досады. Я никогда не знал ни одного мужчины, который любил бы женщину так, как Деланси любил Кейт.

– Так что же, по‑вашему, с ним случилось?

Он опять пожал плечами, уклоняясь от ответа. Мие показалось, что у него было собственное мнение на этот счет, о котором он не хотел распространяться.

– Вы не думаете, что она убила его?

Мистер Пейс решительно замахал головой.

– Нет, – быстро ответил он. – Я знаю Кейт Уоткинс так хорошо, как никого другого, она, скорее, убила бы себя, чем его. – Он вздохнул. – Но этого она тоже не смогла бы сделать.

Внезапно Мия поняла:

– Потому что она была беременна?

– Верно.

Мия задумалась о том, почему Кейт молчала в зале суда, терпеливо снося позор и обвинения жены Деланси.

– Она уже знала, что носит дитя? Деланси знал об этом?

– Не знаю. Но я хотел жениться на ней, – признался мистер Пейс. – Я был еще молодым человеком, только что закончившим колледж, но я правда любил ее. Всегда любил. Но она отвергала меня. Она сказала, что не позволит мне разрушить свое будущее, связавшись с ней. Она старалась быть мужественной и щадила мои чувства, но я знаю, что настоящая причина была в том, что она все еще любила Деланси. – Он вытер глаза и казался смущенным. – Простите стариковские слезы. Раньше я никогда никому об этом не рассказывал. Должно быть, я от старости теряю разум.

Мию глубоко тронуло его признание. Взглянув на мистера Пейса, она попыталась представить его молодым двадцатитрехлетним парнем, с болью наблюдавшим за тем, как рвут в клочья репутацию его подруги и идола, который любил ее до такой степени, что мечтал о ее спасении. «Рыцарство – самое благородное чувство», – подумала она.

Мия стряхнула задумчивость, и Филип Пейс снова предстал перед ней в образе глубокого старика, великодушно уделившего ей свое время. «Он, – с грустью подумала Мия, – единственный из теперь живущих, кто знает героев этой саги».

Филип был явно поглощен своими мыслями: плечи опущены, мутные глаза прикрыты веками. Она собиралась поблагодарить его и попрощаться, когда он напоследок поделился своими мыслями.