Время Сигизмунда

Как-то утром в пятницу пришли слуги старшины, холопы и толпа отвести нас и без суда убить из-за этих жалких драгоценностей, которых им захотелось, как то одежда с золотом, которую я носил при дворе испанского короля, несколько цепочек, браслеты, кольца, запонки. Но на моё счастье, когда они эти вещи вытаскивали из узелков, восхищаясь ими, все письма императора, короля испанского, короля французского, португальского и т. д., других князей и панов, мои паспорта испанские и португальские, что были в медной банке вместе, выпали. Хозяйка харчевни взяла их себе. Это сделал Бог. В пятницу утром в нашу тюрьму приходят холопы и палачи; лёжа на мокрой соломе, мы поручили души Богу.

Большой толпой ведут нас на казнь. Но только мы вышли за ворота того дома, начался лютый ураган, такой сильный ветер, что один другого в двух шагах не видел. Палачи поняли, что в такое плохое время нечего браться за дело, нужно пойти домой и подождать.

Тем временем в пятницу, когда это происходило, хозяин того постоялого двора, где мы сидели, сильно разболелся и лежал в постели при смерти, послали за ксендзем, чтобы готовил его к тому свету. Священник нас увидел и спросил, кто мы. Тогда я обратился к нему, как к духовному лицу, по-латыни, дал отчёт во всех делах, сказал о письмах, которые забрали у меня в коробке. Священник спрашивает, кто их взял.

— Они у хозяйки, — отвечал я.

Ксендз пошёл к ней, и она показала всё, как нашла. Ксендз посмотрел на них, а также и на печати, позвал к себе старшего и напал на него, как он посмел таких путников схватить и нападать на них. Затем, взяв нас и бумаги для более тщательного расследования, он поехал с нами назад в Гранаду.

Там он наверняка уж получил определённые сведения от капитана и других городских начальников, которые меня знали. Сразу послали в ту деревню за холопами, приказали нескольких поймать, все вещи вернуть мне, и даже хотели наказать смертью тех разбойников, что, наверное, сделали бы, если бы я их обвинил. Но какая была бы мне от этого польза?

Не теряя времени, причинённый мне вред и обиду я снова описал ксендзу Дунину Петру Вольскому, который был в то время послом в Мадриде.

Я уже столько страха натерпелся в этой испанской земле, что, конечно, хотел из неё как можно быстрей сбежать. После третьего ночлега от Гранады, в земле мавританской, по дороге к Севилье, я отправил вперёд слуг, которым приказал поспешить, потому что очень торопился и не хотел задерживаться в пути. Из них один вёл мула с поклажей и едой, потому что там мы попали в такой край, где если бы мы чего с собой не привезли, того бы не достали. Есть было нечего. Нам попались две дороги: одна налево, другая направо; мои слуги поехали налево, а я, не зная об этом, отправился направо, проехав хорошую дорогу. Я ехал на муле, потом зашло солнце, смеркалось. Почти через час я наткнулся на одну халупу, в которой нашёл только старую бабу.

А была эта хоромина расположена в горах и густых зарослях, в уединении и пустоши. Я начал расспрашивать бабу о дороге и постоялом дворе, та начала мне что-то рассказывать и показывать, но то ли из-за странного удобства, то ли по причине языка этого края, закрученного по-холопски, я не мог её понять. Увидев, что с ночлегом трудно, и людей моих нет, я хотел вывезти мула и ехать дальше, но из халупы на меня нападают несколько збиров, берут меня под руки, один схватил мула, другие впихивают в избу. Я стал сопротивляться, они ощупывают мне бока и то, что находят при мне, забирают. Один схватил кошелёк с деньгами (потому что часть их была со мной), другой — шапку с пряжкой, третий — кинжал и шпагу; более того, и кольца, которые у меня были на пальцах и в карманах, которые дали мне товарищи и добрые приятели, паны и императорские придворные, отобрали.

Так что я остался в одном обычном кабацике, к которому они также уже начали очень красноречиво привязываться, как бы его содрать с меня. Я хочу выйти из избы к мулу — двое идут за мной и следят, не давая ступить ни шагу. Я навёрстываю фантазией, но меня охватил страх, потому что я был у них в руках, как у палачей, пустыня большая, дорожка, по которой никто не ездил, никакой надежды на подкрепление; я уже догадался, что слуги, должно быть, поехали по другой дороге.

Затем я смотрю через дверь той комнаты, за ней вижу другую комнатку, выхожу туда, а один из этих негодяев идёт следом за мной. Нет возможности. Я взял вязанку соломы, которая лежала там на полу, будто хотел лечь спать (потому что уже была глубокая ночь), а того, что шёл за мной, я просил принести воды. Он вышел, а, выходя, закрыл за собой дверь, я её сразу подпёр колом, который был под рукой, а сам начал искать, как бы там сбежать. Там было небольшое окошко в лес, но оно было высоко в стене, до него было не достать. К счастью, какой-то камень лежал под ним близко, я подкатил его, подтянулся, пробую вылезти.