Время винограда

Висят на соснах снежные мониста.
Оборвана тропа — конец пути.
Есть на Домбае лагерь альпинистов,
но им на восхожденье не уйти.

Их, чья судьба не очень знаменита,

кого бросал к вершинам не приказ,
вдавили в землю глыбы из гранита
и сосны скрыли тщательно от глаз.

Однако, тяжелее всякой тверди,

подобно несдвигаемой горе,
меж датами рождения и смерти
покоится короткое тире.

Обвала шум и грохот камнепада,

победного восторга сладкий миг —
нет, мертвым больше этого не надо,
теперь уже все это для живых.

У гор и перевалов нрав жестокий.

Вздымаются вершины, побелев.
Привинчены к граниту альпенштоки,
но есть на монументе барельеф:

металл передает лицо мужчины,

он вверх упрямо устремляет взгляд,
как будто снова
грозные вершины,
прекрасные вершины
предстоят!..

Посещение конезавода

Джигиты поводками
едва смиряют лють.
Не кони перед нами,
а золотая ртуть!

Весь воздух синий-синий.

Крутая мудрость гор
на совершенство линий
свой обращает взор.

А кони ловят шорох,

как вспыхнувший пожар -
стремительны, как порох,
и чутки, как радар!

Они косят глазами,

кусают мундштуки.
Ну, что за наказанье —
тройные поводки!

Им грустно жить в загоне

под скучный шум скребниц.
— Пустите! — просят кони.
И мы обгоним птиц.

И дикое веселье

дороги раздробит.
И гром землетрясенья
взлетит из-под копыт.

Боюсь, они готовы,

вдохнув простора в грудь,
вершины Алатоу
в прыжке перемахнуть!..

Чабаны

Токтоболоту Абдумомунову

Я видел горы в первозданной дикости
и понял, брат, под пиалой луны:
отары дум необходимо выпасти…
Пора наверх! Мы тоже чабаны!

Поднимемся, чтоб откормить на склонах

стада высоких звезд в полночной мгле,
надежды, песни, поцелуй влюбленных
и все, что с нами будет на земле.

За нами в горы двинутся, я знаю,

подсолнухи, поля и тополя,
разливы рек, и наша боль земная,
и добрый дух нагретого жилья.

Пойдут за нами и мечты и планы…

О наши овцы! Вы — нелегкий труд:
то вас накроют хищные бураны,
то яростные волки задерут.

Но вверх берем и радости и споры.

А те, что любят нас, пусть ждут всегда,
когда, как чабаны, уходим в горы
пасти раздумий буйные стада.

А тех, что нам объятья раскрывали,

но стерли губы на чужих пирах,—
давай забудем их на перевале:
они не стоят наших мук в горах.

Спасибо ж, брат, за то, что в час осенний

ты подарил мне смуглую ладонь,
Тянь-шаньских гор полунебесный гений
и Иссык-Куля голубой огонь.

Нас разлучат заботы и просторы.

Но живы мы, пока звучит во мгле:
— Дай руку, брат! Пора подняться в горы!
У нас такая должность на земле.

Плоды на ветках тяжелеют

Пионерский галстук мой