Время винограда

Наш век космический радарен.
Уходят спутники в полет.
Ах, книги! Я вам благодарен,
что вы попали в переплет.

Летит, летит в небесной сини

корабль, невидимый глазам.
Как будто к хлебу в магазине,
мы привыкаем к чудесам.

Но как мне выразить словами

вам, книги, истинный восторг?
Мне Пушкин был подарен вами,
открыты запад и восток.

Один остряк, веселый кореш,

сказал с усмешкой шутовской:
— Ведь книги, знаете, всего лишь
консервы мудрости людской!

Что от консервов остается?

Нет, книги, волей мудреца
вы — как подобие колодца,
где можно черпать без конца.

Бывали вы не раз в опале,

в сердца тупиц вселяли страх.
Вас наравне с людьми сжигали
на инквизиторских кострах.

Зато когда встречался с вами,

редела мелочей орда.
И большинство из вас друзьями
мне становилось навсегда.

А время мчится, жизнь вершится.

И оттого невмоготу,
что с сотнями друзей сдружиться
не успеваем на лету…

Музыка ЭВМ

Нет, надпись ничего не путала!
Голубизна лилась с экрана.
Я слушал музыку компьютера —
и было жутко мне и странно.

Звучала нота электронная

объемно и необычайно.
Машина неодушевленная
была угрюма и печальна.

Пока она владела цифрами,

в ней щелкал гений счетовода,
и проносились числа вихрями
в пределах заданного кода.

Но вот коснулась тайны творчества —

и родилась душа паяца,
которой, как всем душам, хочется
страдать, и плакать, и смеяться!

Замерзший воробей

Как-то утром прошлого зимою
ненароком обнаружил я
на балконе с белой бахромою
ледяной комочек — воробья.

Видно, ночью синими руками

крошечное сердце сжал мороз.
И упал со стуком серый камень,
что мохнатым инеем оброс.

Вроде бы кому какое дело,

что, бесшумно перья вороша,
на сыром ветру заледенела
маленькая, теплая душа?

Только почему же, почему же,

в сердце мне впиваясь, как репей,
голоском, вернувшимся из стужи,
говорит замерзший воробей:

— Извини, присел я на окошке,

заморился и взлететь не мог.
Что же ты не вынес мне ни крошки?
Неужели жалко было крох?

Я хотел сослаться было, птаха,

на нелегкий високосный год,
на дела глобального размаха,
на десятки собственных забот.

Но не стал вещать в подобном тоне,

чтоб себя не чувствовать слабей,
а насыпал крошек на балконе
и сказал: «Спасибо, воробей!»

«Платаны, сквозь листья луч солнца просеян…»