Время винограда

Луч то вспыхнет, то погаснет.
На линейке в тишине
пионеры красный галстук
вновь повязывают мне.

Вновь охватывает робость,

хоть меж мною и тобой
шумных лет глухая пропасть,
пионерский галстук мой.

Есть в тебе волнистый гребень

тех костров, которых нет.
Ты — как след в высоком небе
к звездам посланных ракет.

Вот стоят со мною рядом

сталевар и генерал.
Первый сталь давал снарядам,
а второй высоты брал.

Но, видать, подводят нервы.

Снова галстуки на нас.
И седые пионеры
слезы смахивают с глаз.

И, как будто груз пудовый

с плеч мгновенно сбросив тут,
шепчем мы: «Всегда готовы!»,
руки выбросив в салют.

На ветру трепещет галстук,

словно флаг, зовущий в бой.
Никогда он не погаснет,
пионерский пламень мой!

Зеркала

По утрам, до завтрака, покуда
бритва электричеством жужжит,
в зеркальце, как будто в капле чуда,
четко отражается мой вид.

Как бы принимали мы решенья,

возвышались телом и душой,
если бы не знали отраженья
в чьей-то бескорыстности чужой?

Красота б себя не узнавала!

Вспомни, как в безмолвности святой
колдовские формы Тадж-Махала
трепетно подчеркнуты водой.

Кто-то отражается во внуке,

кто-то в ресторане допоздна…
Ну, а мы, любимая, в разлуке —
в той, что вместо зеркала дана.

Хоть и небогат с годами выбор,

повторяю, кончивши бритье:
— Маленькое зеркальце, спасибо
за напоминание твое!

Поспешу я всматриваться в лица,

мир в себя вбирать, вершить дела,
чтоб успеть до смерти отразиться
в чем-то большем, чем кусок стекла.

«Еще стреляет летняя гроза…»

Еще стреляет летняя гроза,
летят осколки ливневого залпа.
В моем блокноте гибнут адреса
друзей, ушедших тихо и внезапно.

Но грянет гром, и мой настанет срок,

шмель задохнется на басовой ноте,
и кто-то посреди земных дорог
мой адрес тоже вычеркнет в блокноте.

Мы смерть ругаем — как могла посметь?!

Немного проку в этой укоризне.
Согласен! — пусть вычеркивает смерть…

Страшнее, если вычеркнут при жизни.

Друзья

«Прощайте, друзья мои…»

А. Пушкин