Время взрослой веры. Как сохранить связь с вечностью

Владимир Легойда: Потому что оказавшиеся заложниками этой ситуации верующие люди ведут себя как исповедники. Посмотрите, насколько твердо ведет себя Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины Онуфрий.

Один штрих к его портрету… Когда в Минске проходил Синод Русской православной церкви, Блаженнейший Онуфрий, по правилам обязанный сидеть по правую руку патриарха, встал, собрал свои записи и уступил место присутствующему на синоде почетному экзарху Белорусской церкви, митрополиту Филарету. Сотрудник, готовящий синод, подбежал к нему: «Владыка, останьтесь, это ваше место по статусу, и нам подписи неудобно будет ставить». А владыка Онуфрий на него посмотрел и говорит: «Он меня в диаконы рукополагал» – и пересел. Телеграмм-каналы тут же злобно влезли: «Это специальный политический ход» – и опять понапридумывали всякой чуши. Но я это видел своими глазами и знаю, что это было монашеское смирение и колоссальное уважение к человеку, который его рукополагал.

Верующие никогда не забывают, что Бог ставит людей туда, где они должны быть в это время. При таком давлении, которое осуществляется сейчас на каноническую Украинскую православную церковь со стороны власти, важно, что Предстоятелем Украинской церкви является такой человек.

Говорят, что в самом высоком кабинете украинской власти с ним чуть ли не нецензурно разговаривали…

Владимир Легойда: Есть разные версии этого события…

И про сердечный приступ после разговора владыки Онуфрия с украинским президентом говорят…

Владимир Легойда: Ну, это уже скорее слухи. Когда было собрание архиереев, украинский президент звонил владыке Онуфрию, и тот сказал ему: да, мы готовы с вами встретиться, господин президент, но поскольку вопрос касается церковной жизни, мы тут решили (это было соборное решение), что такая встреча может состояться на территории святой Киево-Печерской лавры.

Ситуация складывается…

Владимир Легойда: Ненормальная. Прежде всего, в межправославных отношениях открылась какая-то новая, ярко отрицательная страница. Межправославная история разорвана, и каждый начинает писать свою летопись. Это очень печально. Иногда в некоторых СМИ встречаешь такую поверхностную боевитость: наконец-то мы покажем Варфоломею, давно пора… Конечно, Константинополь не впервые пытается заявлять какое-то свое – ни на практике, ни в законе не существующее – право всеми управлять. Мы на это отвечаем жестко. Но ничего победоносного и радостного в происходящем, конечно, нет. Это скорбные страницы истории православия.

Сотворенную Константинополем автокефалию, если она все-таки случится, можно сравнить лишь с 1054 годом – драматической и даже трагической страницей церковной истории, когда Единая церковь перестала быть единой.

Официальные спикеры нашей Церкви говорят: «Мы разорвали отношения». А тот, кто говорит «мы разорвали», обычно выглядит инициатором. А Константинополь сейчас, похоже, пытается изобразить дело так, что он «белый и пушистый», а Русская церковь рвет отношения.

Владимир Легойда: Это не так. Формально этого не заявляя, именно они разорвали живую ткань межцерковных отношений. А мы просто констатировали, что ткань разорвана.

В заявлении синода прямо говорится, что ответственность за создавшуюся ситуацию целиком возлагается на Константинополь. По-другому реагировать на действия Фанара просто невозможно. Я вижу, как патриарх Кирилл остро переживает происходящее, пропуская все через сердце. Он исходит из того, что иначе нельзя. Иначе вообще разрушатся все основания межправославного взаимодействия, и главное – евангельские. Нельзя жить по формуле: «Захотели – сделали. Здесь – так, там – эдак».

25 лет Филарет был раскольником, а после одного росчерка пера стал каноничным? Разве можно одним предложением вдруг отказаться от своих же слов, которые ты произносил в течение 25 лет. Есть же документы, письма Константинополя о непризнании Филарета.

Каковы перспективы принятия томоса?

Владимир Легойда: Обсуждение перспектив предоставления томоса превращено в фарс, что вполне естественно для политико-религиозных авантюр такого рода. Сначала инициаторы почему-то заявляют, что вот-вот пройдет объединительный собор. Потом издают некий документ, почему-то названный коммюнике, сообщающий, что в декабре они что-то скажут об объединительном соборе. На следующий день, переименовав коммюнике в заявление, уточняют, что все пройдет в декабре. Видна только лихорадочная спешка.