Время взрослой веры. Как сохранить связь с вечностью

Важные, культурно обусловленные, с серьезными основаниями, но Спаситель это сломал. И говорил с женщинами. С людьми таких занятий, с которыми не принято было говорить. Это же были своего рода культурные табу, а Он все сломал.

А мы не начинаем ли заново возводить такие стены? Потому что за этим следует то, что люди, разбившиеся по лагерям, становятся неспособны увидеть и оценить доброе в другой стороне.

Это все, конечно, не вчера появилось. Мы давно предполагали, что люди из одного лагеря никогда не лайкнут мнения людей из другого. Но сейчас это просто видно невооруженным взглядом.

Люди из «другого лагеря» будут просто молчать. Не замечать. Делать вид, что этого нет. И я тут не одну какую-то сторону обвиняю. К сожалению, это есть со всех сторон. Мы себе просто говорим: раз этот человек меня или мои позиции покритиковал или переступил какую-то черту, все, с ним говорить нельзя.

Вот это мне кажется очень тревожным. и неправильным

Дипломаты знают, что при напряженных дипломатических отношениях (и даже при прекращении их) должны оставаться какие-то неформальные контакты. То есть никогда (за редчайшим исключением) нельзя сжигать все мосты и рвать все возможности коммуникации. Это заводит отношения в такой тупик, из которого сложно или даже невозможно выбраться.

Но если при разрыве межгосударственных отношений должны сохраняться возможности коммуникации, так тем более среди людей, которые себя считают христианами. Общение должно оставаться, даже если звучит «Мы с вами ходим в разные церкви!» Мы не должны надевать себе на глаза эти шоры. Потому что в этой логике оппонент неизменно превращается в «исчадие ада». Нет? Я намеренно обостряю? Но если «нет», то почему тогда с ним нельзя общаться.

Меня лично больше всего тревожит, что в момент таких разделений во мне не звучит тот евангельский камертон, по которому мы должны настраивать свою жизнь. Я его не слышу.

Разговоры вдогонку

Об общении с молодыми людьми

Владимир Легойда: Мне кажется, что наше осмысление и те модели, к которым мы прибегаем, разговаривая с детьми, отстают от реальности, в которой живут дети. Это очень важный для меня тезис и, в общем, свежая мысль, на которую я вышел, готовясь к интервью в «Парсуне» с первым директором московской» Новой школы» Кириллом Медведевым. Я слушал и читал его тексты и думал над его тезисом о том, что нет некоей хорошей школы для всех, есть хорошая школа для тебя.

По его словам, есть школы с разными моделями. Например, с иерархической моделью, близкой, привычной и понятной советским и первым постсоветским людям. А также поклонникам идеи, что у нас монархическая культура и любое русское (российское) учреждение – это монархия. Знаменитая же «Новая школа», существующая, как минимум, 4 года, по замыслу создателей, как я понял, создана не по иерархической, но по органической модели. Один из принципов ее создания, как я понял, разговор со школьником на равных.

Я спрашивал Кирилла Владимировича, кем же он себя ощущал как директор. Ответ был: если и монарх, то конституционный.

И в этом смысле, конечно, нам надо понимать, что у нас многое – передача опыта Церкви, обучение – веками складывалось в других структурах.

Истины Церкви, главные догматические истины, Евангелие – это вечно, неизменно, вневременно и не обусловлено культурно. Язык, на котором излагаются те или иные мысли, может быть культурно обусловлен, но сами смыслы даны нам навсегда.

И мы, может быть, не до конца понимаем, должны ли быть другими способы передачи этих смыслов. А мы боимся каких-то способов передачи, потому что в нашем сознании тесно сплелись смысл и способ его передачи.

Недавно один из самых ярких и известных священников-блогеров, отец Павел Островский, запустил новый проект «Помолчим». Суть его в том, что отец Павел беседует с подростками, с тинейджерами, но при этом говорят в основном они. А он просто сидит и задает какие-то наводящие вопросы.

Мы получили очень много восторженных отзывов, и сам отец Павел очень увлечен этим. Но для нас это, конечно, совершенно новый, кто-то скажет – перевернутый – формат: священник сидит с подростком и при этом говорит подросток, а не священник, который молчит. И священник видит в этом способ пробиться к ребенку. Я посмотрел анонс последних выпусков, где девочка высказывает очень зрелую мысль о том, что очень важно отличать грех от грешника. И что она в Церкви не всегда это видит, что отношение к греху переносится на отношение к грешнику или к какой-то группе грешников. Я это все смотрю, читаю восторженные отзывы и чувствую, как во мне что-то восстает против этого. Потому что я привык, что сидит не один подросток, а множество, и ты им что-то говоришь. Не обязательно вещаешь дидактически, но ты – учитель, а они – ученики. А здесь совсем другой формат. Да, 13-летняя девочка может быть удивительно яркой и интересной, но понятно же, что отцу Павлу есть что ей сказать. Или помолчать так, чтобы она начала его слушать. В общем, здесь есть над чем подумать.