Все, что мне дорого. Письма, мемуары, дневники

Проезжая по дальним селениям чеченцев, я много раз слышал истории, как в ссылке им, брошенным в снега Сибири и Казахстана, спасали жизнь и казахи, и русские. Забирали погибающих после смерти родителей детей, воспитывали их.

Так что с нами, с Россией могло такого страшного произойти с тех пор, что стали мы и равнодушнее, и жесточе? И хуже, хуже.

Ни нацизм, ни расизм не являются первородным грехом только восходящих к жизни детей, они, в своем абсолютном большинстве, рождаются, как и предписано Всевышним, интернационалистами. Это потом, в семье, в школе, на улице, в компаниях, уж кому где повезет, начинают прорезаться предрассудки, способные извратить любую первоначальную истину, особенно если они лягут на благодатную почву.

Возвращаюсь к детству, к тому времени, когда все так чисто и безоблачно и нет никаких причин кого-то вообще не любить. И вдруг недавно читаю: в одной школе дети после начала войны в Чечне стали преследовать своего товарища, беженца с Кавказа, и в этом, как ни странно, им помогал – не поверите – учитель.

А вот другой похожий сюжет: на киноконкурсе «Сталкер» среди фильмов, посвященных правам человека (я был в жюри конкурса), прошел, почти незаметно, документальный фильм Станислава Митина «Свои – чужие».

Фильм посвящен национальным проблемам, волнующим маленьких героев: в нем спорят между собой две группы школьников, это двенадцатилетние скины-фашисты, которые ненавидят негров, евреев, вообще «черных», и их оппоненты, одноклассники. Одна из самых впечатляющих сцен, когда девочка с Кубы, мулатка, говорит, что ненавидит всех вот таких «скинхедов». А на их вызывающее предложение (два симпатичнейших мальчика, но самоуверенных и уже в меру циничных): «Ты не наша и уезжай отсюда!» – она почти со слезами отвечает, что это они «не наши», а русские, кого они здесь якобы представляют, совсем, совсем другие. В заключение на экране появляется шестилетний мальчик, который призывает жить так, чтобы не делать друг другу зла.

Мне остается лишь присоединиться к его словам, ибо прообраз будущего мира, хочется верить, не эти скины-фашисты, а те, кто может им противостоять.

Смирись, Кавказ, – идет Ермолов!

– А знаете, дети хотят быть героями, они уже играют «в Шаманова!». (Из теленовостей.)

С памятных строк Пушкина хотелось бы начать историю о человеке, который задолго до наших дней пришел, чтобы покорить Кавказ. Другой поэт, продолжая эту тему, напишет:

…И ты, Ермолов незабвенный,
России гордость, горцам страх,
Чье имя, как завет священный,
штыками врезано в горах…

В одной из песен говорится: «Горы дрожат от гнева его, а взор рассекает, как молния». Горцы называли его Ермулай и относились с суеверным страхом. А когда плененного Шамиля спросили в Москве, что желает видеть, он попросил о встрече с Ермоловым. Где-то на склоне его лет современник напишет: «Это слоновое могущество, эта неповоротливая шея с шалашом седых волос, и этот ум… Передо мной сидел человек, бравший с Суворовым Прагу, с Зубовым ходивший к Дербенту, с Каменским осаждавший турецкие крепости, один из главных бойцов Бородина и Кульма, гроза Кавказа…»

Судя по сказанному, карьера его с самого начала была блистательна. В пятнадцать лет он имел уже чин капитана гвардии. В шестнадцать артиллеристом выступил в поход против Польши. После штурма Праги был отмечен за храбрость лично Суворовым и получил из его рук орден Св. Георгия, который, единственный из многих других, носил до конца жизни. В качестве артиллериста побывал в Италии, воевал против Персии и тут впервые увидел Кавказ. Был сослан из-за опалы, которой подвергся фельдмаршал Суворов, в ссылке изучал латинский язык и читал историю Цезаря. Можете ли вы представить наших героических генералов в этой роли? В тридцать лет Ермолов уже в чине подполковника за храбрость в европейских компаниях получает Св. Владимира, а потом золотую саблю. Его жаловал вниманием государь император Александр, проявивший беспокойство, когда Ермолов сломал руку. Острый на язык, он заметит: «Удивлен я был сим вниманием и стал сберегать руку, принадлежащую гвардии; до того же менее заботился об армейской голове моей». Слова эти подтверждены подвигом в Бородинском сражении, где вырвал он из рук французов батарею Раевского и был ранен картечью в шею. За ратные подвиги его воспел Жуковский в знаменитом «Певце в стане русских воинов», и было еще сказано: «Ермолов напоминает собой людей Святославова века: он всегда при сабле, всегда спит на плаще»,