Все лгут

Паола там тоже была – конечно, не в качестве гостьи. Она бегала вокруг нас, разнося напитки и убирая пустые бокалы. Когда она подошла, чтобы убрать стоявшие на столике пустые бутылки из-под пива, и потянулась за ними, сидевший на банкетке Казимир схватил Паолу за талию и усадил к себе на колени. Затем он положил ладонь ей на грудь и стиснул ее.

Я видела панику в глазах Паолы, когда под хохот Казимира та изо всех сил пыталась вырваться из его рук. В его смехе не было злости, но столько буйного веселья, что мне стало противно.

В тот вечер Паолу я больше не видела.

Где-то через полчаса я встала, чтобы принести еще выпить.

Том схватил меня за руку.

– Я хочу уйти, – сказал он.

– Почему? Мы же только пришли.

– Здесь отстойно.

Я посмотрела на него.

Том сидел, сгорбившись в кресле, держа сигарету между указательным и средним пальцами левой руки. Темные волосы спадали на лоб, словно занавес, скрывая глаза. Тем не менее я видела, что он обижен, что он из-за чего-то себя уже накрутил – возможно, из-за того, что на меня было обращено слишком много мужских взглядов.

Том поднялся на ноги, и я почувствовала, как его хватка крепнет.

– Мы сваливаем, – бросил он мне сквозь зубы.

– Нет, – возразила я и рывком высвободилась.

Его рука взвилась вверх, и я инстинктивно дернулась назад, уворачиваясь от удара. Но его не было – Том так и остался стоять с поднятой рукой, застыв в движении.

Голоса вокруг нас смолкли, и все уставились на Тома. Подружка Дугласа, пухлая блондинка в мини-юбке, испуганно вскинула руку ко рту. Казимир затушил сигарету в стакане с грогом, а Харольд медленно опустил бутылку пива на столик.

Лоб Тома заблестел от испарины, грудная клетка вздымалась и опадала, словно он только что пробежал стометровку.

– Пошел ты к черту! – закричала я.

Его рот растянулся в некое подобие улыбки, а потом он развернулся и зашагал прочь – без спешки, шаркая ногами по полу, всем видом демонстрируя, что ему наплевать на мое мнение.

Через несколько минут ко мне подошел Казимир.

– Амурные проблемы? – с улыбкой осведомился он, немного вздернув выгоревшую на солнце бровь.

– Типа того.

Он протянул мне руку.

– Потанцуем.

Моим первым импульсом было поблагодарить его и отказаться, ибо общение с Казимиром было для меня под запретом. Это был грех, печать распутства, которое Том, очевидно, разглядел во мне еще прежде, чем оно проявилось в реальной жизни.

Но затем я почувствовала боль в руке – в том месте, где в нее вцепился Том, кожу щипало и жгло.

«Никто не будет решать за меня, – сказала я себе. – Никто».

А особенно Том.

С Казимиром я провела весь вечер.

Он ходил за напитками и сыпал шуточками. Вел себя как идеальный хозяин, прекрасно отвлекая меня от всех взрослых проблем.

«Могла бы я поговорить с ним?» – проносилось у меня в голове. Он ведь знал Тома как облупленного; знал, каким говнюком он становился в дурном расположении духа – а в последнее время Том практически постоянно пребывал в таком состоянии.

Но в то же время Казимир был одним из ближайших друзей Тома, так что существовал риск, что все мои слова были бы переданы ему. Кроме того, в тот вечер я уже не могла, а может, и не хотела ковыряться в своих проблемах.

Все, чего мне тогда хотелось, – побыть рядом с Казимиром, который был полной противоположностью Тома. Он улыбался вместо обид, гладил по шерстке вместо битья и говорил комплименты вместо оскорблений и унижений.

Когда вечеринка закончилась, Казимир пошел провожать меня домой. Мы сбросили обувь и босыми принялись плясать на лугу. Трава была покрыта росой, земля остыла, и наши ноги, ступая по лугу в такт танцу, уводившему нас все дальше от усадьбы, онемели от холода.

Когда мы добрались до моего дома, Казимир притянул меня к себе и рассмеялся мне в волосы.

Я тоже засмеялась – я чувствовала себя живой и свободной впервые за долгие месяцы. В груди щекотало от радостного ожидания.

– Я хочу тебя, Ясмин, – сказал Казимир и снова засмеялся.

Я не поняла, шутит он или говорит всерьез.

Хотя нет, конечно, я все знала. Разумеется, знала.

В следующий миг он притянул меня к себе и поцеловал.

Это был другой поцелуй, не грубый и требовательный, как поцелуи Тома, а нежный и словно изучающий. Словно своими губами он хотел выяснить что-то обо мне.

Я ответила на поцелуй, крепче обнимая, практически вцепившись в Казимира, потому что в самом деле думала, что он – решение моих проблем. Мне кажется, Казимир что-то заметил, потому что тут же немного отстранился и удивленно заглянул мне в глаза.

– Я тоже тебя хочу, – сказала я и в тот же миг поняла, что говорю правду.

В следующую секунду распахнулась наша дверь и оттуда с голым торсом и в расстегнутых джинсах, сваливающихся с бедер, выскочил папа.

Казимир попятился на несколько шагов, а я осталась стоять, где была.

– Какого черта ты вытворяешь? – закричал папа по-французски, на бегу застегивая джинсы.

Я обернулась, ища взглядом Казимира, но тот уже шагал по направлению к усадьбе. Он исчез в тени деревьев, и я осталась стоять одна.

Так себе спасение вышло.

– Никакого, – сказала я.