Все лгут

Несколько дней спустя я проснулась оттого, что у меня сосало под ложечкой. Меня тошнило. Я решила, что это хотят вырваться на свободу остатки рыбной запеканки, которые я забрала домой из ресторана, – гигиена в этом заведении оставляла желать лучшего. Я еще немного полежала в кровати, сделала пару глотков воды из стакана, который всегда держала на тумбочке, а потом встала.

Спустившись в кухню, я встала у стола как вкопанная. Вид французской булки и подтаявшего масла вызвал у меня новый приступ дурноты.

– Ты что, не будешь есть? – спросил папа.

Я покачала головой.

Мария оторвалась от газеты, большим и указательным пальцами теребя лохматую прядь волос.

– Ты сильно исхудала в последнее время, – заявила она. – Неплохо было бы немного поесть.

Со второго этажа донесся стук, похоже было на то, что что-то упало на пол в комнате Винсента.

Мария со вздохом отложила газету, встала и отправилась в прихожую.

– Это правда, – сказал папа, когда она исчезла из виду. – Ешь, ты худа как спичка.

– Я же сказала – не хочу.

Он нахмурился и бросил на меня долгий взгляд, но ничего не ответил.

Они, конечно, были правы. Вся эта чертова история с Томом не давала мне покоя ни днем, ни ночью. Проблема пустила корни во мне, в моей голове, где не осталось места для простых вещей – школы, еды, баскетбола. Логично, что и на моей внешности это тоже отразилось – я действительно стала тощей, можно было кости пересчитать. Кожа стала шелушиться, губы высохли и потрескались.

Моя жизнь словно превратилась в место чудовищной автокатастрофы, и люди, конечно, не могли перестать пялиться на нее, потому что так они делают всегда, когда видят чужое несчастье. Они глазеют и ужасаются, но все равно не могут перестать.

Мои приятели тоже так делали – глазели. И на работе многие спрашивали, что со мной.

– Все прекрасно, спасибо, – отвечала я с улыбкой. Что еще я могла сказать?

Ну так себе, на днях мой парень знатно выбил из меня дерьмо.

Однако причиной тошноты оказалась вовсе не рыбная запеканка из Риальто. Тошнота с новой силой вернулась на следующее утро и продолжала приходить каждое утро всю неделю.

О причине я догадалась. Может, я и была безрассудной, но уж точно не тупой.

В одной аптеке в центре я купила тест на беременность – до смерти боялась столкнуться с кем-то из знакомых и, схватив упаковку, пряталась за полками. Но волноваться было не о чем – из посетителей были только несколько пенсионеров да незнакомый мужчина – провизор с козлиной бородкой.

Вернувшись домой, я тут же заперлась в туалете, разорвала упаковку и извлекла наружу тест. Внимательно прочитав инструкцию, я пописала на него и несколько минут спустя констатировала, что на нем проступили две полоски.

Как это могло случиться?

Идиотский вопрос, знаю. Это случилось точно так же, как происходит всегда. Но ведь мы с Томом были так осторожны! Тем не менее мое собственное тело меня предало, и я залетела от худшего парня, какого только можно представить.

Самым важным и срочным был для меня, разумеется, вопрос – что делать? Я не могла и не хотела рожать ребенка от Тома, это было исключено. Не думаю, что он захотел бы стать отцом – зачем ему это сдалось, учитывая, что до окончания обучения оставалось два года? И разве потом он не собирался заработать хренову тучу денег и выкупить усадьбу Кунгсудд?

Так что главный вопрос, стоявший передо мной, звучал так: рассказать Тому и пойти ко врачу вместе, или отправиться туда одной?

Я размышляла над этим несколько дней. Размышляла и надеялась, что растущий внутри меня комок клеток вдруг устанет и отвалится, как напившийся крови клещ. Лежа в постели, я усердно представляла, как мое тело перекрывает краник маленькому безбилетному пассажиру у меня внутри и тот сморщивается, как изюмина, и умирает.

Но этого, конечно, не произошло.

Мое привычное везение.

Правильнее было рассказать. Там были и клетки Тома, так что он должен был знать. Тем более, что я ненавидела врачей и больницы – после автокатастрофы у меня развилось что-то вроде фобии ко всем медицинским учреждениям. Так что даже если я решила порвать с Томом, для начала он должен был сопроводить меня ко врачу.

В то же время я до чертиков боялась ему рассказывать.

Я до чертиков боялась Тома.

* * *

Это произошло в субботу, второго декабря.

В тот вечер Том уговорил меня пойти к Казимиру – там не планировалось никакой вечеринки, мы собирались просто потусить вместе: он, я и Казимир.

Вообще-то у меня не было никакого желания идти, но я уже несколько раз отказывала Тому, когда он звонил с просьбами о встрече. Если бы я снова сказала, что у меня мигрень, Тому снесло бы крышу, поэтому я пообещала прийти. Я решила, что побуду совсем недолго – придумаю какую-нибудь отмазку и свалю оттуда через час-другой.