Все люди — враги

Он почти сразу же встал из-за стола и позвонил Маргарет, но узнал только, что ее нет дома. Он ушел в свою комнату и взял французское описание Сицилии, изданное приблизительно в 1840 году и иллюстрированное прекрасными современными английскими гравюрами на стали. Сравнивая одну или две из них с фотографиями того же самого здания, он увидел, как художник-гравер стремился к «поэтизации» путем преувеличений и умолчаний. Таким же образом в наши дни большинство художников занимается «депоэтизацией», в виде реакции против буржуазной красивости и неискренности. Но неужели правдиво только безобразие? Он наудачу взял том репродукций Руо и пытался найти какое-либо оправдание этим гротескно-претенциозным обнаженным фигурам… И все время его беспокойство усиливалось. Положив книги на место, он поднялся и уставился в окно, задавая себе вопрос, не хочется ли ему, в конце концов, в Лондон, где волей-неволей он будет вынужден присоединиться к какой-нибудь стороне? О, будь они прокляты! Что мне за дело, что они — мое племя? Что я, сторож моим родственникам в пятисотой степени отдаленности?

Раздался звонок, и Тони пошел к телефону, приготовившись к новой перепалке с каким-нибудь елейным членом фирмы. Но на этот раз это был голос Джульена.

— Хелло, это вы, Тони? Ну, здесь происходят такие штучки, — вы не хотите приехать, чтобы принять участие в драке?

— В какой драке? — спросил Тони сердито.

— Разве Маргарет вам не рассказывала? Ведь мы решили выпустить номер, как и некоторые другие газеты, хотя слышали, что правительство собирается сцапать наши рулоны для какой-то своей собственной глупой газеты. Как бы там ни было, мы пустили этой ночью одну из машин, напечатали листовку и разослали ее на частных машинах.

— Ну и что из этого? Я не получил ни единого экземпляра.

— Получите. Я собираю для вас целый комплект. Но, Тони, мне бы хотелось, чтобы вы поспешили. Я получил для вас разрешение быть здесь.

— Не понимаю, зачем мне это?

— Ну, ну, не злитесь! Вчера вечером была стычка, и, вероятно, сегодня вечером будет другая.

— Что?

— Да, стычка! Несколько ловких молодцов — не наши собственные рабочие, конечно, — напали на один из автомобилей, и произошла битва в современной Альсатии[159].

— Вы в ней участвовали?

— Конечно! Теперь мы организуемся на военную ногу — повзводно. Оказывается, большинство наших — бывшие офицеры. Очень хорошие ребята!

— Вас не ранили вчера?

— О нет, чуть подбили глаз, вот и все!

Наступила пауза, во время которой Тони прислушивался к слабому гудению проводов… На военную ногу, «взводы». В своем неведении происходящего он представил себе уличные бои… А он себе всегда клялся, что в случае новой войны он убережет от нее Джульена или, во всяком случае, присмотрит за ним. Он ведь такой — вроде непоседливого ребенка, которого обязательно стукнут по голове. Мой долг по отношению к младшему поколению в том, чтобы служить мишенью для их насмешек во время мира и заменять их во время войны.

— Джульен!

— Да?

— С чего вы ввязались в это глупое дело? Почему вы не держитесь от него подальше?

— У меня не было выбора. Я был со всеми, как обычно, и они втянули меня.

— Ну, вы набитый дурак! Почему вы не занимаетесь своим собственным делом?

— Благодарю. Что-нибудь еще?

— Да. Я сейчас же отправляюсь в Лондон. Вы бы предупредили своего «взводного» и швейцара о моем приезде, чтобы они не застрелили меня сразу.

— Вы в самом деле хотите сказать, что приедете?

— Ну да, я же говорю вам. И Джульен?

— Да?

— Могу я приехать и окопаться у вас? Я не могу поднимать Маргарет так рано. Кроме того, она ужасно патриотично настроена. Вы меня не выставите?

— Конечно нет.

— Тогда отлично! Если я приеду в Лондон после девяти, то явлюсь прямо в контору вашей газеты.

— Каким же образом вы приедете?

— Буду проситься в автомобили и грузовики. Прощайте!

Тони нетерпеливо звякнул трубкой, вешая ее. Новая чертова война, и совсем неправильная! Chi se ne frega[160]. Будь проклят мальчишка, втянувший меня в эту кашу, как раз когда я больше всего хотел от нее уберечься. Я только что прибрался после последней демонстрации культуры, а теперь они начинают все наново. «Благослови их Бог. И всю ко-р-р-олевскую се-емью». Он быстро и аккуратно свернул вещи и уложил их в свой мешок. Это все так походило на чувство при возвращении на фронт, что Тони машинально сунул в мешок плитку шоколада, электрический фонарь и вязаный шарф, чтобы мешок был помягче и мог заменять подушку. Потом переоделся в костюм из темной грубой шерсти: такой выдержит суровое обращение и в нем будет тепло спать, если придется. Тут он вспомнил, что едет всего-навсего в Лондон и будет спать на удобной складной кровати в квартире Джульена. Такие мелодраматические приготовления немножко смешны.

Внизу он позвал горничную и сказал: