Все люди — враги

— Я не буду пытаться отблагодарить тебя за этот прекрасный день. Лучше ты не мог быть. Это единственное, на что я надеялась в жизни, — узнать, что ты жив и что ты все тот же. Если я испугалась, когда ты подошел ко мне утром, прости, — я думала, что тебя убили на войне и что здешние хозяева лгали, уверяя, что видели тебя. Этот день, подаренный мне тобой, усладит всю мою жизнь. Я рада, что не умерла, как хотела. Спокойной ночи.

Ее губы дрожали, произнося эти слова, и она не смотрела ему в глаза. Он крепко держал ее руку, а Ката старалась вырвать ее и уйти.

— Ката! — сказал он нежно. — Подожди минуту. Все, что мне нужно для полного блаженства, — это знать, что ты счастлива сегодня. Моя жизнь без тебя была искалечена, и когда теперь наконец я снова нашел тебя, я боюсь отпустить тебя. Если бы я мог поступать по-своему, я прощался бы с тобой до восхода солнца. Подари мне еще несколько минут, пусть этот прекраснейший день продлится. Он не будет таким завтра, даже если это завтра будет гораздо прекраснее. Пойдем в конец сада. Это не больше полусотни шагов, а цветы пахнут так сильно этой ночью, и будут светить звезды. Идем.

Воздух в саду был теплее, чем думал Тони. Он забыл, что Эя не Сахара, что после прохладного заката воздух снова теплеет — или кажется, что теплеет. При свете звезд он смутно различал очертания виноградных лоз, аркой сплетавшихся над тропинкой, и четкий край горы, черневшей на северной стороне неба. Запах земли, и роз, и фрезий тонул в воспетой Тассо сладости цветущих апельсинов и лимонов. Ката легкой походкой шла рядом с ним и была молчаливее самого молчания. Она взяла Тони под руку и держала ее обеими своими руками.

Они медленно дошли до конца сада, постояли минуту, глядя на звездное небо, и затем снова пошли назад к дому. Ни один из них не произнес ни слова, и все же Тони чувствовал и знал, что Ката чувствовала, насколько все между ними было действительно совершенным. Тони вспомнил платоновский миф о муже-женщинах, которые когда-то были единым живым существом, а затем были разделены, и теперь одна половина — мужчина — и другая половина — женщина — должны всегда искать другую потерянную половину, чтобы стать цельными. Он хотел, чтобы кровь Каты бежала вместе с его кровью, как будто у них было одно сердце; войти в ее тело своей плотью и передать ей таинственное семя, которое было его кровью; пить дыхание ее жизни в ее поцелуях и своим дыханием вернуть ей жизнь; чтобы его тело было ей защитой, и чтобы его труд оберегал ее дни; и если они должны умереть, то он хотел умереть так, чтобы даже их пепел был смешан вместе. Почему так бывает, что для влюбленных только бесконечность смерти кажется соизмеримой с бесконечностью любви? Потому что рассудок умирает, а плоть живет. Мы воплощаем любовь всех наших предков, и если она была совершенна, то и мы совершенны. Итак, пусть любовь ваша будет совершенной, чтобы плоть, которую вы творите своей любовью, была совершенной.

Когда они дошли до дверей комнаты Каты, Тони поцеловал ее и сказал:

— Прийти к тебе? Ты проведешь эту ночь в моих объятиях?

Он был так уверен, что они переживают одно и то же, так всей своей плотью знал, что нужен ей, и вдруг она отстранилась и воскликнула с выражением бесконечной боли:

— О нет, нет! Не сегодня. О, пожалуйста, не надо!

При резком свете электрической лампочки в проходе Тони разглядел горе и страдание в глазах Каты, и все же был уверен, что она борется со своей собственной плотью, борется с желанием. Он отодвинулся, стараясь не обижаться, и сказал:

— Тогда спокойной ночи, дорогая Ката. Спи крепко. Завтра будет новый день.

Прежде чем он увидел, что она шевельнулась, ее руки уже обвились вокруг него, и ее губы прижались к его губам. Затем она сказала:

— Любимый, мой любимый, не обижайся, не возненавидь меня. Я не могу, я не могу! О, как ты нужен мне!

И убежала.

Тони в нерешительности стоял в коридоре. Здесь была какая-то тайна, которую он страстно хотел разъяснить. Что было причиной этого самоотречения, которое, как он видел ясно, стоило ей огромных усилий? Может быть, она была нездорова, может быть, она очень устала? Нет, должно быть, было что-нибудь более глубокое, потому что она бы могла так просто сказать это, и во всяком случае это не могло бы помешать ей спать в его объятиях. Она не закрыла двери на ключ, он был уверен в этом; может быть, ему надо войти и настаивать на объяснении теперь же? Может быть, она хотела, чтобы он настаивал? Он был вполне уверен, что если бы он вошел и настаивал, она бы не отказала ему; и он был еще более уверен, что это было бы неправильно, что это было бы насилием. Не в стиле Каты было вести кокетливые игры. И он не хотел пытаться силой выхватить то, что она должна была предложить свободно и искренно. Завтра, если Ката захочет, они разъяснят это таинственное нечто, беспокоящее ее.