Все люди — враги

— Почти прошло, но не совсем. Доверься жизни, моя красавица, и пусть она ведет тебя за руку. Но я хотел сказать еще одну вещь. Ах, Ката, я все трещу и трещу! Я не говорил так много с…

— С какого времени?

— С очень давнего. Я был с одной девушкой в одном месте, которое называется Эя, в 1914 году. Она была очаровательна. Ты бы ревновала к ней.

— Ты сожалеешь о ней, Тони?

— Нет, ее родная сестра нравится мне еще больше.

— Ты это хотел сказать?

— Нет, но подожди, пока старушка уйдет. Я не могу говорить при ней. Grazie, grazie, Signora[230], — это относилось к Мамме, молча хлопотавшей около них. — Я понял, что эта телятина окажется жесткой, как только ее принесли, — обратился он к Кате. — Она всегда жесткая. Они ждут, пока теленок не превратится в быка, и тогда его режут, чтобы получить побольше vitello. Самая большая бычья туша, какую я когда-либо видел, висела в Пистойе, и на ней был ярлык — vitello giovanissimo[231].

— Так это о телятине ты хотел со мной говорить? — спросила Ката со смехом, откидываясь на спинку стула.

— Нет, — сказал Тони серьезно. — Я пытался сказать это, когда мы сели в vettura, но нам было слишком весело, и это все время мешало. Мне пришло в голову, Ката, милая, что с тех пор, как я приехал, я только и делаю, что навязываю тебе свои желания.

— Очень приятно. Я с радостью буду твоей одалиской, если мне будет и дальше так же чудесно.

— Нет, но, Ката, я говорю серьезно. Я распределял вчерашний день, я распределял все это утро, я влезаю всюду, я даже диктовал телеграмму.

— Но, Тони, мой милый, мне нравится, что ты делаешь это. Ты, конечно, достаточно хорошо знаешь женщин и потому понимаешь, что в таких случаях они обожают целиком предаваться на волю мужчины, в которого влюблены. Мне не было бы это так приятно, если бы ты не вел себя как командир, идущий немного впереди своих войск. Кроме того, ты два раза позволил мне сделать наперекор тебе.

— Когда?

— Вчера днем, когда я ушла и плакала несколько часов подряд, что я тебя покидаю, и… и ночью, — добавила она, опуская глаза.

— Ну, я думаю, что мне пора сдать командование, — сказал Тони. — Во всяком случае, на время, на остаток этого дня ты примешь командование отрядом, а я даже не буду вносить никаких предложений. Сегодня, когда ты отдохнешь, делай, что тебе нравится, со мной вместе, если хочешь, или одна, если ты это предпочитаешь.

— Но, Тони, я не хочу быть одна! Я хочу быть с тобой. А что касается отдыха, то я никогда не сплю днем.

— Почему же ты тогда пошла отдыхать вчера?

— О мой милый, я была так расстроена, и во мне все как будто дрожало! И я хотела обдумать, что мне надо делать.

— Не верю, что можно «обдумать» такие вещи, — ответил Тони. — А ты? Я думаю, что тебе надо было только подождать и потом следовать своим чувствам. Ты жаждала меня, все в тебе жаждало меня прошлой ночью. И то, что ты должна была сказать мне, если тебе казалось, что это нужно сказать, могло быть сказано и забыто между двумя поцелуями. Но все это ничего не значит. Как ты хочешь распределить сегодняшний день?

— Ты не хочешь побыть один?

— Самое большее пять минут. Ката, ты единственное человеческое существо, которому я когда-либо был в состоянии сказать это честно. Сталкиваясь с другими, я все время хотел уйти от них и остаться в одиночестве надолго, а то я чувствовал, что сойду с ума. Они все время что-то требуют от меня, они навязывают мне мысли и чувства, которых я не хочу. Но ты не только предоставляешь мне думать и чувствовать точно так, как если бы я был в одиночестве, ты делаешь жизнь острее и изысканнее, и самое главное, — ты внушаешь мне чувства и мысли лучшие, чем они были бы у меня самого.

— Как ты думаешь, у всех влюбленных такие переживания, Тони? Ты описал даже лучше, чем я сама могла бы это сделать, мои переживания. Теперь рассказать тебе мои планы на сегодня или просто ты покоришься мне вслепую?

— О, так лучше! Я люблю неожиданности!

— И ты будешь меня слушаться?

— Покорнее покорного, donna mia bella ed adorata[232].

Они почти час просидели за кофе, а затем Ката поднялась.

Тони встал и вопросительно взглянул на нее.

— Ах! — сказала она, улыбаясь. — Я вижу, ты хочешь выполнять договор. Идем.

Они остановились перед дверью Каты, и Тони сказал:

— Подождать тебя в моей комнате?

— Нет, я хочу, чтобы ты вошел ко мне.

Ката закрыла за ним дверь на ключ и взглянула на него. В ее взгляде была проказливая веселость, но и робость, которой он никогда не замечал в ней раньше.

— Теперь я увижу, действительно ли ты можешь сделать все, что я захочу, — сказала она.

— Что это? Что-нибудь очень трудное?

— Я хочу, чтобы ты лег со мной на кровать и обнял бы меня. Тебе вовсе не надо раздеваться. Я хочу, чтобы ты держал мою руку и целовал меня, и больше ничего. Это слишком много?

— Господи, конечно нет!

— Это нечестно — брать, не давая ничего взамен?

— Ну конечно же нет! Я не агрессор.

— Что такое агрессор?

— О, нечто между латинским Дон Жуаном и нахальным Джонни в партере театра.