Все меняется

Несмотря на сомнительность ее манер, а точнее, их полное отсутствие, она хорошела с каждым днем, не обладая ни одним из обидных подростковых изъянов – не считая разве что склонности включать свою поп-музыку на полную громкость. Руперт подарил ей недорогой патефон, чтобы музыка хотя бы звучала только в ее комнате. Неужели и я была такой в ее годы, с беспокойством гадала Зоуи и чувствовала себя виноватой за все, что думала о матери. Ей никогда не забыть, как по телефону, уже умирая от рака, мать говорила ей, что последние годы, проведенные с подругой на острове Уайт, стали счастливейшими в ее жизни. Даже это тревожило Зоуи: она должна была провести эти годы со мной, часто думала она, и сразу же одергивала себя, потому что это выглядело еще эгоистичнее с ее стороны.

Так что поведение Джульет она воспринимала как расплату за собственное.

Раз Руперт уехал, можно приготовить сандвичи детям и себе, а на ужин – «жабу в норе».

Зазвонил телефон, но когда она подошла, оказалось, что трубку другого аппарата уже сняла Джульет. «Это папа, тебя», – крикнула она равнодушным тоном: что может быть скучнее, чем папин звонок маме?

Подтвердив, что вернется только к вечеру, Руперт помолчал, а потом спросил:

– Джулс не могла бы понянчиться сегодня с Джорджи? Хочу сводить тебя куда-нибудь на ужин, – он говорил таким делано-небрежным тоном, что она поняла: он настроен серьезно.

– Кажется, она собиралась к своей Крисси.

– Так скажи ей, пусть пригласит Крисси к нам. Или, если хочешь, я сам скажу.

– Пожалуй, лучше я. А что такое, дорогой?

Но он просто попросил:

– Пожалуйста, позови Джулс к телефону.

И она сначала крикнула, а потом была вынуждена подняться, чтобы отвлечь Джулс от каждодневного ора ее излюбленной музыки.

– Можешь поговорить в нашей комнате, – пересиливая шум, предложила она.

Джорджи ушел в сад, унося еду для черепах. Купающийся в солнечном свете дом тревожил обшарпанностью: ковер на лестнице был сильно вытертым, плитка на полу в кухне потрескалась, даже горшки с зеленью на подоконнике выглядели пыльными. Ее помощница по хозяйству, приходившая два раза в неделю по утрам, только громыхала по всему дому пылесосом, а потом устраивала себе продолжительный перекус. Зоуи поймала себя на ностальгических воспоминаниях об их уютной лондонской квартире, где все было таким прочным и простым в содержании. А в этом старом и романтичном доме с его допотопным бойлером и вечными сквозняками она усматривала гораздо меньше шарма, чем Руперт, беспечно не замечающий его изъянов или готовый закрыть на них глаза. Он любил этот дом за живописный вид на реку, прелестные окна восемнадцатого века и филенчатые двери, широкие половицы из вяза и чудесную лестницу. Что ж, она знала, что ему не хотелось бросать живопись и идти работать в семейную компанию, и дом служил тому подтверждением. Само собой, отрадно иметь больше денег. Вот только теперь тратить их приходилось на великое множество скучных вещей.

И все же приятно будет куда-нибудь выбраться вместо того, чтобы готовить ужин и играть в «наперегонки» со скучающей Джулс и раздражительным Джорджи, который еще не приноровился к игре. В воскресенье к обеду ожидались Клэри и Арчи с детьми, на десерт она решила приготовить лимонный пирог с меренгами. Доставая все, что для него требовалось, она принялась размышлять, что бы надеть сегодня вечером.

Джульет в пижаме приплелась в кухню, оттяпала кусок от буханки и щедро намазала его «мармайтом».

– Папа обещал заехать за Крисси и привезти ее к нам, когда приедет за тобой. Он сказал – в половине восьмого.

Похоже, ее удалось задобрить.

– Джулс, обед скоро – не ешь столько хлеба.

– Обед! Не хочу обедать.

И Зоуи решила не развивать эту тему.

* * *

Почти восемь часов спустя, после похода в зоомагазин вместе с Джорджи, чтобы он поглазел на волнистых попугайчиков и ужей, раннего ужина (Крисси и Джульет решили поесть позднее), купания Джорджи и чтения очередного отрывка «Книги джунглей», после обращенной к Джульет просьбы посоветовать, что ей надеть (все для того, чтобы уговорить ее быть поласковее с братом – Джульет обожала, когда мать спрашивала у нее советов, и охотно давала их: «Мама, такое не надевай ни в коем случае, ты выглядишь в нем кошмарно!»), после выбора платья от старого доброго Харди Эмиса, который никогда ее не подводил, после объяснения для Джульет, как найти ужин в холодильнике (кое-что пришлось докупить – «мам, «жаба в норе» – гадость, Крисси ни за что не станет есть ее!»), после сооружения прически из только что вымытых волос и вдевания в уши давних сережек со стразами – первого из подарков Руперта, – после нескольких минут ожидания его приезда, после приятной поездки до города они наконец уютно устроились на втором этаже ресторана Уилера на Олд-Комптон-стрит, запивая белым вином устрицы из двух больших блюд, стоящих между ними.

– Как прошло ваше совещание? – спросила она. Чем раньше отмучаемся, тем больше времени останется на серьезные разговоры, как она называла их мысленно.

Он сделал большой глоток из своего бокала, протянул руку и коснулся ее пальцев.