Всё начинается с любви… Лира и судьба в жизни русских поэтов

…Она сказала:
– Я не виновата.
– Ответь, – сказал я, —
Кто же виноват? —
Она сказала:
– Я встречала брата.
– Ха-ха, – сказал я, —
Разве это брат?

В моих мозгах чего-то не хватало:

Махнув на все,
Я начал хохотать.
Я хохотал,
И эхо хохотало,
И грохотала
Мельничная гать.

…Конечно, я ничуть

Не напугался,
Как всякий,
Кто ни в чем не виноват,
И зря в ту ночь
Пылал и трепыхался
В конце безлюдной улицы
Закат…

Вообще же, как большой талант, Николай Рубцов мастерски владел любой интонацией. Переходы от серьёзного к юмору иногда настолько тонко прописаны, что только диву даёшься:

Мы встретились
У мельничной запруды.
И я ей сразу
Прямо все сказал!

– Кому, – сказал, —

Нужны твои причуды?
Зачем, – сказал, —
Ходила на вокзал?..

Или знаменитое:

Стукнул по карману – не звенит!
Стукнул по другому – не слыхать!
В тихий свой, таинственный зенит
Полетели мысли отдыхать…

(«Элегия»)

И, конечно, нельзя вспомнить его детские стихи. Надо думать, что в минуты их рождения он вспоминал о Лене, своей дочке, что оставалась жить с матерью в селе Никольском, где родители полюбили друг друга. Генриетта Меньшикова – так звали его жену. Николай вскоре должен был уехать – сначала в Москву, а потом стал жить в Вологде. Но приезжал к жене и дочке, когда мог.

…Не грусти! На знобящем причале
Парохода весною не жди!
Лучше выпьем давай на прощанье
За недолгую нежность в груди.
Мы с тобою как разные птицы!
Что ж нам ждать на одном берегу?
Может быть, я смогу возвратиться,
Может быть, никогда не смогу.

…Но однажды я вспомню про клюкву,

Про любовь твою в сером краю
И пошлю вам чудесную куклу,
Как последнюю сказку свою.

Чтобы девочка, куклу качая,

Никогда не сидела одна.
– Мама, мамочка! Кукла какая!
И мигает, и плачет она…

(«Прощальная песня»)

Как в своё время о Есенине, так и нынче в массовом представлении о поэте популярно мнение, что Бог дал Рубцову большой талант, вот он и стал большим поэтом. Талант – да, тут ни капли не отнимешь. Но не надо забывать, что Николай Михайлович хорошо знал русскую поэзию – хотя бы потому, что учился в Литинституте. Что участвовал в работе творческих семинаров, которые, знаю по своему опыту, – многому учат. Обсуждая творчество своих товарищей, молодой писатель поневоле сравнивает его со своим, участвует в заинтересованном разговоре о судьбах родной поэзии. Но и нет сомнения, что, ещё учась в школе, Рубцов уже знал о своём призвании и впитывал необходимые ему знания с лихвой. Вот откуда то мастерство, то обаяние его поэзии, что пленяет читателя по сей день.

Но вернусь в Вологду… Зима, гостиница, отголоски юбилея. Память снова возвращается к могиле поэта, где всё ещё горит пунцовыми ягодами куст шиповника… Будто сами собой вылились на бумагу почти документальные строки:

…Что ж, город, у тебя свои рассветы
И богатырский, скажем прямо, бег,
Но ты не спас, а мог спасти поэта!
И, как укор, ложится первый снег…

Могильный камень ничего не помнит,

Не разорвать сгустившуюся тьму, —
Но пламенеет все-таки шиповник,
И звезды откликаются ему!

(В.К.)

3

Прошло два десятка лет. Целая эпоха в жизни страны. Погорели многие литературные авторитеты, появились новые звезды – как истинные, так и зажжённые на потребу дня. И, тем более, какое счастье, что всегда можно взять с полки томик Рубцова, открыть наугад и никогда не ошибиться. Как постоять у иконы Иверской Богоматери, нашей общей берегини.