Все вещи мира

мясо поздних арбузов вязнет на языке
в середине осени падающей как туман
укутанной рыхлым светом тревожных
ламп подрагивающих над заваленными
бумагой столами когда каждый зверек
ищет тепла и непрерывна горючая лента
и пронзенное иглами холода тело снова
рассечено цезурой полдня диэрезой ночи

молочной луной восходящей над луганскими

женщинами из порночата над теми что
ищут друг друга среди лесов и полей чья
кожа позолочена светом так что чешуйки
ее ложатся на автостраду светятся как песок
чтобы снова соединиться под дрожащими
кипарисами юга пока дофамин гложет тела
авторов научных журналов и новостных лент

«Не упасть бы в эти шелка в этот…»

не упасть бы в эти шелка в этот
холод роскошный на литейном или
прямо на невском почему-то
не скрыться от топографии этой
в революционной борьбе

нет понимаю как бы и нет

пра́ва на эти слова на эти
передвижения и только сыплются
искры на обмороженные провода
да скрежещут там где-то или

нет прямо здесь фонтанчики

красного льда кто знает откуда
эти штандарты откуда несется
через просветы день и обнимает
замерзших раздавленных всех

«Король разрывов сходит с коня…»

король разрывов сходит с коня
под дождем длящимся восемь
месяцев и разворачивающийся
холод обнимает его и соцветия
плесени полыхают в замкнутых
комнатах сна

камни разбросало взрывной волной

не подойти к руинам и шаги
рассыпаются над осклизлыми
мостовыми что ты скажешь себе
среди гнили и пыли с файером
в робкой руке?

что шелестящие вверх поднимаются

обугленные широ́ты в свернутых
аллеях дождь прибивает огонь
к земле и невозможно струится между
просветами пеной рудой наше
пидорское солнце

«Звук вплетается в замирающий знак ночи…»

звук вплетается в замирающий знак ночи
под тяжелыми соснами тающими кораблями
закипает наледь заглядывают в окна
утомленные квартиранты над чистой
планетой проносящиеся в рассветном
копошении эпителия расскажи как тебя
выебали в этом переулке милые мальчики
среди разрывающей легкие весенней пыльцы
пока день переваливался через горизонт
отяжелевшим цветением разбухал оседая
на низкие горы и выплескивался на берег
где в тумане и темноте приморской цветы
и звери собирались в новый поход

«Вишня рябина волчьи ягоды для тех…»