Всё имеет свою цену

– Что значит «ой»? Ты ее узнаешь?

– Да, это Бельфегор.

– Поясни.

– Это демон из телевизора.

– «Призрак Лувра» в исполнении Жюльет Греко – сериал, который шел по телевидению летом 1965 года.

– Да, верно.

– У тебя была когда-нибудь такая маска?

– Нет, никогда.

Снова легкая дрожь и нос подозреваемого тянется к подмышке. Наконец-то до Конрада Симонсена дошло.

– Ты дрожишь в тот момент, когда говоришь неправду.

– Да, со мной всегда так бывает. Или еще когда я нервничаю. Я ничего не могу с этим поделать.

– Значит, сейчас ты солгал.

– Да, мне очень жаль. Прости.

– Значит, у тебя все же была такая маска демона?

– Да, когда я был еще ребенком. Я сам ее сделал – на это ушло много времени.

– Где эта маска сейчас?

– Я бы не хотел тебе это рассказывать, это – секрет.

– Ладно, с этим немного обождем. Может, и сами найдем ее где-нибудь, когда будем обыскивать твою квартиру. Я в этом почти убежден.

Конрад Симонсен перегнулся через стол и передвинул фотографии так, что снимок Рикке Барбары Видт оказался слева от допрашиваемого, а снимок демона – соответственно, справа. После этого он положил прямо по центру фотографию Агнеты Бан. Андреаса Фалькенборга с новой силой начала бить дрожь.

– Кто это?

– Ее звали Агнета. Когда я был маленьким, она служила у нас горничной. Она была плохая.

– Однажды ночью ты пытался испугать ее своей маской, так?

– Да, это было в воскресенье. Если можно, я бы не хотел говорить об этом.

– Ты прокрался под ее окно в этой маске демона и, чтобы она еще больше напугалась, осветил себя карманным фонариком. Что было потом?

– Можно, я не буду рассказывать?

– Нет, нельзя.

– Я не убивал Агнету.

– Я знаю. Потому что она стала слишком старой?

– Когда я вырос, она уже была не похожа на себя.

– В ту ночь летом 1965 года, когда ты заглянул к ней в окно, она ведь не испугалась? Все пошло совсем не так, как ты рассчитывал, да?

– Когда она увидела меня, она закричала.

– Рассказывай дальше!

– Она сидела верхом на отце, она не должна была так делать, а мне нельзя было это видеть, мне такое строго запрещалось. Я не хочу говорить об этом.

– А потом твой отец привел мать и начал бить ее за то, что ты так вел себя.

– Мама кричала, все это было так страшно, что с тех пор часто снится мне по ночам.

– А ты по-прежнему стоял там в своей маске, прижавшись лицом к оконному стеклу.

– Я не знал, что мне делать. Пожалуйста, не нужно больше ничего говорить. Я весь дрожу и обливаюсь потом. Я не виноват: ничего не могу с собой поделать, потею – и все тут.

– А Агнета Бан, что она в это время делала?

– Это было так отвратительно! Никогда этого не забуду – эта картина всегда стоит у меня перед глазами. Она сделала вид, что целует меня. Казалось, ее все это забавляет. Следы помады еще несколько дней оставались на стекле. Она не должна была так поступать – я же был совсем еще ребенок, ведь верно?

– Нет, не должна была.

– Я надеялся, что она уже мертва, но ведь ты разговаривал с ней, да?

– Да, я говорил с ней.

– А ее могут посадить в тюрьму за то, что она сделала?

– Нет, не могут.

– А меня? Меня могут посадить в тюрьму за то, что случилось в Хундестеде? Ведь прошло уже столько лет.

– Нет.

– И за то, что я делал там на пляже?

Конрад Симонсен лицемерно покачал головой.

– Нет, не могут. Однако мы уже начали повторяться – так дело не пойдет. Скажи, а когда они там, в пакетах, они что, плачут, кричат от ужаса или же используют последние крохи воздуха, чтобы молить о пощаде? Как звучит голос умирающей женщины, когда рот ее залеплен пластиком? Глухо? Звонко? Искаженно? Сам я не знаю, поскольку никогда этого не слышал. Но ты-то ведь слышал. Вот и мне хотелось бы узнать – я прямо сгораю от любопытства.

Андреас Фалькенборг жалобно всхлипнул:

– Ты ведь о Рикке хочешь узнать, да?

– Да, и о ней тоже, очень хочу.

– А это ничего, что я потею?

– Ничего, меня это мало волнует.

Рассказ Андреаса Фалькенборга о нападении на Рикке Барбару Видт практически полностью соответствовал тому, что она сама поведала Конраду Симонсену в прошлый четверг. Совпадали даже мелочи – что, с одной стороны, было хорошей новостью. Однако никакой связи с последующими убийствами тут по-прежнему не прослеживалось. Да и информация об этом случае в трактовке Жанет Видт – пусть и на короткое время – уже появлялась на сайте «Дагбладет». К сожалению, там упоминалась и странная имитация стрижки ногтей, о которой умалчивали отчеты полиции. Правда, о том, что он использовал губную помаду, в них было сказано, но на пляже в Кикхавне, как известно, до нее дело просто не дошло – ему помешали. Кроме того, его странную манеру говорить также широко не афишировали. Проблема состояла в том, что он и сам, похоже, не понимал, как именно говорит. Конрад Симонсен попытался было сыграть на этом, но – без особого успеха.

– Ты ведь вырыл могилу там, на пляже. Когда ты это сделал?

– За несколько часов до того, как ее схватил.

– И ты собирался там ее похоронить?

– Да, но она от меня сбежала.

– А ты собирался ее убить?

– Да, я хотел, но ничего не вышло.

– И как ты предполагал это сделать?