Всё имеет свою цену

– Она ухаживала за моей бабушкой в доме престарелых. Мариан была медсестрой. А потом она уехала на Гренландию. На американскую военную базу в Сёндре Стрёмфьорде. Этой базы больше нет, ее снесли.

– И ты отправился за ней на Гренландию?

– Да, верно, на саму Гренландию.

– Там ты научился управлять вертолетом.

– Да, я стал пилотом вертолета. Американцы – очень добрые и милые люди.

Конрад Симонсен пристукнул ладонью по столу и медленно, с расстановкой сказал:

– 13 сентября 1983 года ты с Мариан Нюгор прилетел на расположенную на материковом льду радарную станцию DYE-5. Здесь ты напал на нее, связал, заткнул рот кляпом, чтобы никто ее не услышал, перетащил в свой вертолет, а на обратном пути приземлился прямо на льду, убил и похоронил ее. Все правильно?

– Наверное, я все так и сделал.

– Я побывал на Гренландии и осмотрел то место, где ты ее убил.

– Фантастическая там природа, верно?

– Полностью согласен. Но меня удивляет одна вещь: каким образом тебе удалось сделать во льду могилу – лед ведь жутко твердый.

– Его можно раскрошить ручной дрелью, тогда он становится рыхлым.

– И ты привез с собой эту дрель в вертолете?

– А по-другому никак нельзя, лед ведь твердый как камень.

– Когда ты вытащил ее на лед, на тебе была маска?

– Да, я хотел ее испугать.

– А она видела, как ты роешь ей могилу?

– Она боялась, можешь мне поверить, она жутко трусила. Это вышло здорово. Так все и должно было быть.

– Что еще ты сделал, прежде чем надеть ей на голову мешок?

– Подстриг ее ногти.

– Нет, ты сделал кое-что еще.

– Сказал, что он хочет подстричь ее ногти. Просто чтобы еще больше напугать ее.

– Кто такой «он»?

– Бельфегор, тот демон из телевизора.

– Но ты все же сделал еще одну вещь. Расскажи об этом.

Андреас Фалькенборг сделал отрицательный жест и умолк.

– Что еще ты сделал. Я хочу это знать!!

– Пожалуйста, не будем об этом.

– Нет, будем. Выкладывай!

– Нет, ну пожалуйста, я не хочу!

Конраду Симонсену принесли ответное послание психолога; к его удовольствию, оно было весьма коротким: Дави на него, коли на губную помаду. Он не разыгрывает комедию, однако прекрасно знает, о чем не стоит говорить конкретно. Внимание: Арне Педерсен обнаружил в его квартире бюст Моцарта!

Андреас Фалькенборг спросил:

– Что это за бумажки? Мне они не нравятся, я начинаю нервничать.

– Больше их не будет. Ладно, смотри, кладем фотографию Мариан к снимку твоего демона и на время оставляем ее в покое. Тут у меня есть еще одна фотография. Знаешь, кто это?

– Катерина, та, о которой мы говорили. Ну, та, что, как мы решили, молилась.

Конрад Симонсен пропустил эту оговорку мимо ушей. – Я вот тут думаю, на что ты главным образом смотришь, когда они умирают. На их полуголую грудь или, может, на их облепленные пластиком губы? Расскажи-ка мне, откуда взялся тот пакет, которым ты задушил Катерину Томсен, да не вздумай врать.

Тем не менее на этот раз грозный тон не подействовал – Андреас Фалькенборг хоть и ответил, однако крайне нехотя:

– Из моего рюкзака.

– А где ты его вообще взял?

– Не знаю, это был обычный пакет. Я не знаю, что еще сказать.

– Ее отец организовывал переезды; однажды он и тебя перевозил. Абсолютно дурацкий фальшивый переезд, который ты организовал только для того, чтобы его вызвать. – Я не помню, все это было уже давно.

– Ты стащил у него из гаража пластиковый пакет и упаковал в него бюст Моцарта. Зачем ты это сделал?

– Откуда ты это узнал? Ты этого знать не можешь.

– Ошибаешься, нам много что еще о тебе известно.

– Да-да, ты очень умный, раз ты умеешь так ясно мыслить.

– Так зачем ты это сделал?

– Я не помню. Может, потому что он был глуп.

– Что он тебе сделал?

– Некоторые люди говорят своим дочерям гадкие вещи о посторонних.

– Он что, тоже говорил гадкие вещи?

– Он вполне мог их сказать. Потому что люди боятся, когда повторно видят тех, кого они уже пытались привлечь в свою церковь.

– И что такого он конкретно сказал?

– Я этого не помню.

– Ты дрожишь и, стало быть, врешь. Всякий раз, когда мы подходим к тому, что известно только тебе и от чего ты, таким образом, впоследствии не сможешь отпереться, ты начинаешь выкручиваться.

– Да, это верно, но ужасно, что ты об этом говоришь.

– Ладно, и Катерину Томсен кладем к снимкам, где изображены Мариан Нюгор и Бельфегор. А как насчет нее? Ведь ее ты тоже знаешь, да?

– Не думаю.

– Она жила менее чем в пяти километрах от твоего летнего домика в Прэстё.

– Тогда я, должно быть, ее знаю.

– Мне уже надоели все эти твои должно быть, может, наверное.

– Да, я ее знаю, ее звали Анни.

– Анни Линдберг Ханссон?

– Да, так и есть.

– И куда, как ты думаешь, нам ее положить? К живым или же к мертвым?

– К мертвым, Анни умерла.

– И это ты ее убил, так же, как убил остальных?

– Наверное, нет, ведь ее же так и не нашли.

– Но она как две капли воды похожа на остальных женщин.

– Тогда это, наверное, я. Да, я думаю, что так.

– Где ты ее похоронил?