Всё имеет свою цену

Ты только выслушай меня…

Однако Жанет по-прежнему не обращала на нее никакого внимания, бубня, будто в трансе:

– Я могу всю оставшуюся жизнь быть его рабыней, никогда ему не дерзить, всегда быть послушной, покорной…

– Да, разумеется, все это прекрасно. Но, может, все же ради разнообразия выслушаешь наконец и меня?

– Там только одна могила – для тебя. Меня он оставит в живых.

– Да-да, наверняка так и будет. Но ведь тогда ты окажешься совсем одна, Жанет.

– У меня будет он.

Девушка едва выдавила это из себя, в голосе ее явно слышалось сомнение. Она явно находилась на грани помешательства, но Полине Берг все еще чудилось, что в ее словах звучат – пусть и слабые – нотки здравого смысла. Она решила воздержаться от комментариев и выждать какое-то время. И это сработало; чуть позже Жанет Видт вполне спокойно сказала:

– Я все прекрасно понимаю – меня он тоже убьет.

– Скорее всего, да.

– Он ведь разметил место для двух могил. Я это видела, когда тебя еще не было здесь. Он расчертил пол – сейчас это все не видно из-за слоя пыли.

– А маска на нем при этом была?

– Так что вторая могила для меня. Он просто ее еще не вырыл.

Полина напрягла все свои педагогические способности и мягко сказала:

– Понимаешь, Жанет, тебе просто необходимо меня выслушать.

– Да-да, прости, так о чем ты спросила?

– Я спрашиваю, была ли на нем маска, когда он пытался разметить… разметить место?

– Разметить место для моей могилы.

– Да, черт подери, место для твоей могилы. Так на нем была маска?

– Он всегда носит маску.

– Нет, не всегда, я видела его и без нее. Он просто очень больной человек.

– Как ты думаешь, нас ищут?

– В этом можешь даже не сомневаться. Нас сейчас разыскивают повсюду.

– Ах, ну да, ведь ты же легавая. Тебя-то они наверняка ищут с удвоенной энергией.

– Они хотят найти нас обеих, и мы обязаны в меру сил им помочь.

– Но что мы можем?!

– Я кое-что придумала. Для начала мы должны одно за другим попытаться использовать каждое из пяти наших чувств и посмотреть, что из этого выйдет. Понимаешь?

– Не совсем. Чем это нам поможет?

– Пока еще не ясно.

– А когда тебе это станет ясно?

– Просто делай, как я говорю, ладно?

– Ладно, только вот еще что…

– Что такое?

– Прости за то, что я говорила, когда он был здесь. Это было так мерзко с моей стороны.

– Сейчас это не имеет никакого значения.

– Я ужасно боюсь его дубинки, это так больно, когда он ею бьет. Мне невыносимо даже думать об этом.

– Ну, так и не думай. Лучше скажи мне, ты помнишь все пять чувств, которые у нас есть?

– Да, конечно: обоняние, слух, осязание, зрение и вкус.

– Сначала давай попробуем использовать зрение. Сейчас мы немного помолчим, напряжем глаза и попытаемся хорошенько осмотреться по сторонам. Ты поняла?

– Да.

Полина Берг начала медленно поворачивать голову из стороны в сторону, стараясь широко распахнутыми глазами уловить мельчайший лучик света, если таковой появится. Но никакого лучика не было и в помине – вокруг стояла непроницаемая тьма. Спустя некоторое время она прекратила это бесполезное занятие и поинтересовалась:

– Ну как, что-нибудь видно?

– Ничего. Сплошная чернота.

– У меня – то же самое. Однако, мне кажется, я чувствую запах какой-то краски.

– Это пахнет крест; я думала, что запахами мы займемся позже.

– Ну да, ты совершенно права. Расскажи мне, что это за крест.

– Он принес его еще вчера, и тогда, мне кажется, он был свежевыкрашенным. Устанавливая его, он все время подсмеивался и фыркал. Заметно было, что он им гордится. Наверное, он так хотел меня запугать, но я, признаться, больше боялась его дубинки. Я должна была все время подсказывать и поправлять его, чтобы крест стоял прямо. – Он точно больной. Теперь давай попробуем включить осязание. Приложи щеку и ухо к стене и скажи, что ты чувствуешь. Я сделаю то же самое.

Стена была шероховатая и холодная. Кроме того, Полине Берг показалось, что она ощущает влагу. Она сделала вывод за них обеих:

– Это внешняя стена – она сырая.

– Да, кажется.

– Отлично, а теперь попробуем послушать – это самое главное. Ты готова?

– Готова.

Обе девушки принялись напряженно вслушиваться в окружающую их темноту. Долгое время Полина не слышала ничего, кроме прерывистого дыхания – Жанет Видт и своего собственного, – как вдруг уловила слабый ритмичный гул, заставивший слегка вибрировать стенки их темницы. – Жанет, ты слышала?

– Да, это электричка.

Стараясь говорить как можно тише, Полина Берг шепнула:

– Откуда ты знаешь?

– Бункер расположен рядом с путями.

– Так мы что, в бункере?

– Да, под землей.

– Что же ты раньше этого не сказала? Ну, что ты знаешь, где именно мы находимся?

– Ты не спрашивала. Кроме того, я думала, что тебе и самой это известно.

Полина Берг подосадовала – с ее стороны это, разумеется, был очевидный промах.

– Нет, я ничего не знаю. Расскажи, что ты видела. Где мы?

– Кажется, это место называется Харесков [59]. Мы в каком-то бункере, вырытом в земле.

– А вокруг нас что?

– Деревья.

– И все?

– Ну, еще лесная дорога.

– Она оканчивается здесь?

– Вроде бы да, но я не уверена.

– А откуда ты знаешь, что поблизости ходит электричка?