Встречи и прощания. Воспоминания о Василии Аксенове, Белле Ахмадулиной, Владимире Войновиче…

Через несколько дней из Америки прилетела Алена, дочь Майи, с которой до того я говорил только по телефону. Я сразу почувствовал ее доверие и симпатию, мы быстро подружились. Разговаривали с ней по телефону чуть ли не ежедневно, она советовалась со мной по многим вопросам.

Я несколько раз возил ее по семейным делам. Она, автомобилистка чуть ли не с тридцатилетним стажем вождения, все время возмущалась нашей ездой:

– Нет, – заверяла она, – я в Москве за руль не сяду, вы ездите, как папуасы (в смысле, нецивилизованные люди. – В. Е.), обязательно нужно обогнать, подрезать и т. д.

Это относилось не ко мне лично, а к общей культуре вождения у нас.

При всех достоинствах существовал у Алены один чисто русский недостаток, который она унаследовала генетически от отца, первого мужа Майи, и бабки, матери отца. По вечерам она тихонько накачивалась пивом или водкой. И это, конечно, раздражало Майю. Алена, звоня мне вечером, жаловалась на мать и при этом говорила таким трезвым, уверенным голосом:

– Витюша, ты же видишь, что я не пьяная!

Вначале я верил ей, но потом, послушав Майину версию и замечая иногда бутылку водки в кабинете Василия, где Алена находилась днем и вечером – там стоял компьютер, – понял, что все Аленины уверения – обычное оправдание пьющего человека.

На этой почве в жизни Алены случилось уже несколько попыток суицида.

Так что, прилетев помочь Майе – она действительно взяла на себя готовку, покупку продуктов и ежедневное посещение Василия в больнице, – А лена создала и дополнительные поводы для переживаний.

8 августа 2008-го у Василия наступило вдруг резкое ухудшение, врачи не исключили худшего. Алена, к несчастью, пребывала в этот момент в ссоре с матерью, и Майя уехала с песиком ночевать к своей единокровной младшей сестре Ирине. Сочетание этих обстоятельств привело к трагическому исходу. Алена решила, что Васе конец и ей незачем больше влачить свое безрадостное существование, – она жила его жизнью, была в курсе всех его литературных и сердечных дел, являлась его главным доверенным лицом.

Две упаковки феназепама решили дело.

Для Майи уход Алены стал еще одним страшным ударом, к тому же она осталась одна в квартире. Пришлось нанимать женщину-компаньонку, которая поселилась у нее и взяла на себя все бытовые заботы.

После смерти Алены, имевшей от Василия генеральную доверенность, деньги со счета мог снимать только я. Потому что Василий в свое время оформил на меня доверенность на банковские счета. Я давно уже стал своим человеком в доме, еще задолго до болезни Василия. У меня всегда имелись ключи от их квартиры и от домофона.

После смерти моей Иры Майя постоянно говорила, что я могу приходить в любое время, оставаться ночевать, не стесняясь залезать в холодильник и т. п.

– Ты свой человек, – постоянно слышал я от нее и от Васи.

С уходом Алены на меня легла функция семейного казначея.

Бытовые вопросы, покупка лекарств, посещение Майей врачей взяла на себя младшая сестра Ирина, которую я упоминал раньше.

Майя уже не могла регулярно посещать Василия, но все же ездила и приезжала заплаканная.

Ежедневно бывал у отца сын Василия от первого брака Алексей.

Я приходил примерно раз в десять дней и приносил деньги на жизнь, а раз в месяц еще и зарплату женщине, обслуживавшей Майю. Приходя, рассказывал ей новости: какие издания Василия готовлю, о друзьях и знакомых, литературные сплетни.

Тогда еще появлялись подруги: Ольга Трифонова, Юла Хрущева[9], Ляля Козлова (жена Алексея Козлова, друга Василия, известного саксофониста).

Майя еще могла два раза в день выводить на прогулку Пушкина, и это помогало ей держать себя хоть в какой-то форме. Если кто-нибудь ей звонил, вполне адекватно поддерживала разговор. Когда я уходил, она провожала меня неизменной фразой:

– Витька, я ничего тебе не должна?

– Ничего, ничего, – отвечал я и скрывался за дверью.

Так она продержалась какое-то время, но последовал новый страшный удар: 6 июля 2009 года Василий умер.

Во время похорон[10] я неотступно находился с нею: сопровождал ее в машине от дома до ЦДЛ, сидел рядом во время панихиды и в мерседесе-катафалке, который заказало «Эксмо» (Леонид Шкурович) и в котором мы во главе всей похоронной процессии пересекли Садовое кольцо в неположенном месте[11] – единственная почесть, оказанная Василию Аксенову властью, и та посмертно.

И, конечно, сидел рядом с нею в артистическом кафе ЦДЛ во время поминок.

После похорон предстояло срочно оформить на меня доверенность от Майи – такую же, как я имел от Василия.

Ехать к нотариусу Майя уже не могла, пришлось найти выездного.

При этом во время беседы с нотариусом произошел казус: Майя, жалуясь на плохое самочувствие, призналась между прочим, что уже ничего не соображает. Нотариус удивленно посмотрел на меня. Пришлось напрямую при нем сказать Майе, что она не должна делать такие признания, иначе нотариус откажется оформлять доверенность.